Люди полной луны - Александр Экштейн

Возраст детей, отправляемых в монастырь Эшер, строго не регламентировался. Можно было прислать пятилетнего, а можно и восемнадцатилетнего, нельзя только не прислать, но такого никогда не случалось и не могло случиться. Все воспитанники монастыря Эшер покидали его стены, уже пожизненно связанные друг с другом нерасторжимой круговой порукой, основанной на приобщении к высшему знанию…

Поль Нгутанба, глава МОАГУ, воспитывался в монастыре вместе с будущим президентом Франции, двумя сыновьями императора Японии, будущим канцлером Германии, юным студентом католического университета, будущим папой римским, двумя демократизированными принцами из Англии, одиннадцати и восьми лет от роду, четырьмя детско-подросткового возраста американцами, один из которых еще тогда был назначен президентом США после 2009 года, двое станут учеными высшего уровня, а четвертый в одно из полнолуний окончит жизнь самоубийством прямо на околоземной орбите в космическом корабле НАСА. Это вызовет шок в американском обществе и повлечет за собой череду громких отставок на самом высоком уровне. Были в монастыре и двое русских, один в будущем станет главой государства и сумеет унять бардак в стране, не прибегая к репрессиям, а второй выберет путь монаха-затворника и сумеет создать над мистическим пространством России молитвенный щит. Самым парадоксальным было то, что в монастыре Эшер воспитывались и девочки, за Полем Нгутанбой закрепили семь из них. В будущем пять девочек станут женами глав государств, одна — рок-звездой со скандально-мировой известностью, а еще одна спровоцирует среднемасштабную войну с ограниченным применением ядерного оружия. После смерти в ее честь воздвигнут гробницу, причислят к лику святых, и будут ей поклоняться как мусульмане, так и индусы, что в дальнейшем приведет к новой кровопролитной войне. Поль Нгутанба был влюблен тогда в эту волоокую и смешливую девочку, впрочем, как был влюблен и в будущую рок-звезду, и в будущих жен глав государств. Он попал в монастырь восьмилетним, прямой дорогой из Дели, где его папа, индийский посвященный, оставался влюбленным в его маму, французскую гражданку Женьев Борхес…

Поль Нгутанба подошел к окну своего кабинета в МОАГУ и стал разглядывать за ним слегка подсвеченную кладку яиц глубинной гадюки дибу. Она расположилась на каменном выступе, нависающем над подземным небольшим, двадцать метров в диаметре, озером. Поль Нгутанба прижался лбом к стеклу. Пещера, куда выходило окно его кабинета, от легкой подсветки слегка мерцала. Это происходило от того, что почти все стены ее были пронизаны, словно венами, кимберлитовыми трубками с алмазами. По трубкам произвели срезы, и алмазы подмигивали своим завораживающим, хотя и фальшивым, блеском. В это время откуда-то сверху соскользнула по стеклу кораллового цвета дибу, алмазная змея, и, проструившись рядом со своей кладкой, ушла в пространство пещеры. «Это же надо, — мысленно усмехнулся Поль Нгутанба, — откладывает яйца на глубине две тысячи метров и шастает то на поверхность, то обратно без лифта». Пути змей неисповедимы. Впрочем, Поль Нгутанба не хотел бы находиться рядом с дибу. Ее яд убивает человека в течение суток, и все эти сутки он будет кричать от ужаса и боли. Противоядия против укуса дибу на поверхности Земли не было, но было у Поля Нгутанбы. Он открыл круглую дверцу стенного сейфа и достал шкатулку из офелита, слабый родственник которого на поверхности именовался яшмой. Внутри шкатулки лежал осанн — настоящий алмаз — награда Полю Нгутанбе за «нефанатичнос поклонение истине» после трехгодичного посвящения в монастыре Эшер. Если осанн держать при себе, то дибу, змея ужаса, не укусит, даже если на нее наступить. Поль Нгутанба погрузился в воспоминания.

…Все, кто попадал в монастырь Эшер, поражались его гулкой солнечностью в первый год посвящения, туманностью сводов во второй год и благоговейно мерцающей темнотой в последний. Трех лет вполне достаточно для постижения высшей истины, посвящать этому всю жизнь — бесполезная трата времени. Ее или познаешь быстро, или не познаешь никогда. Полю Нгутанбе показали формы высшей истины уже на втором году обучения, а на третий он ее уже знал… В тот день лама-наставник кивнул ему и сказал:

— Поль, всякая правда — всего лишь одна из разновидностей лжи, а высшая правда — это уже из области идиотизма лишь по одной причине, но я этой причины не знаю. Иди к этому человеку, — лама-наставник показал ему на выход из медитационного зала, там стоял лама в фиолетовом одеянии, — возможно, он тебе причину и покажет.

Поль прервал подготовку к медитации и с радостью направился к фиолетовому ламе. Лицо у нового учителя было похоже на мордочку тщательно выбритой мартышки. Юному Полю стало смешно.

— Привет, — весело сказал он фиолетовому ламе. — Ты мой новый учитель?

— Здравствуй, — улыбнулся ему лама. — Вытри поскорее сопли с носа и следуй за мной. Я покажу тебе нечто, от чего ты забудешь детство, что само по себе отрадно, ибо детство, юность, зрелость и старость — отвратительные состояния.

— Ты что, покойник? — спросил Поль у ламы, шагая рядом с ним.

В Эшере напрочь отсутствовала иерархия «учитель — ученик». В монастыре царила высшая педагогика для будущих сильных мира сего. В основе этой педагогики были свобода, раскрепощенность, дружелюбие. Лама разговаривал, с Полем на французском языке. Женьев Борхес, отправляя сына в Эшер, попросила: «Разговаривайте с мальчиком на французском, индийский он уже знает во всех вариациях». Ламы Эшера удовлетворили просьбу Женьев…

— Если бы покойник, — с грустью произнес лама и, подойдя к низкой двери массивно-древнего вида, остановился. — Нам сюда, в тайну.

До того как войти, Поль был еще ребенком, за дверью же он перестал быть им. Ровно шесть ступенек вели в огромный зал. Пол зала был голубоватого цвета, гладкий, как зеркало, и прозрачный. Лама подтолкнул Поля в плечо, и он осторожно спустился по ступеням. Лама не последовал за ним, он распластался лицом вниз на верхней площадке, бросив Полю всего лишь одно указание:

— Сойди со ступенек, сделай восемь шагов по направлению к центру зала, остановись и посмотри себе под ноги, там Вселенная.

Поль ступил, как ему казалось, на хрупкий пол огромного зала, сделав по нему восемь шагов к центру, опустил глаза, и тут таящийся внутри его крик запредельного восторга вырвался наружу и заполнил все пространство вокруг. Поль вдруг сразу и четко узнал суть жизни и смерти, увидел будущее и неискаженное прошлое. Он стал Буддой и познал счастье.

Фиолетовый лама по-прежнему лежал лицом вниз возле дверей, но из двух противоположных концов зала вышли два ламы в одеянии карминного цвета и заскользили к Полю с двух сторон. Взяв его за руки, они провели Поля обратно и поставили на камень первой ступени.

— Идем, просветленный. — Фиолетовый лама поклонился Полю.

Мальчик молча последовал за трепещущим перед ним ламой. Дверь вновь открылась и вновь закрылась за их спиной, тотчас же изменив суть Поля. Он перестал быть Буддой, лама перестал трепетать перед ним, но стал относиться к нему как к равному, без снисхождения. Поль уже не понимал суть жизни и смерти, забыл о будущем и смутно догадывался о величии прошлого. Но в нем остался отзвук этого знания, осталась память о прикосновении бесконечности. Он стал посвященным.