Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - Петр Романов

Эта запись довольно точно отражает реакцию на циркуляр как в самой России, так и в Европе, где тогда прислушивались к тому, что говорят в Берлине, Вене и Лондоне. Мнение Парижа, терпевшего крушение в столкновении с пруссаками, в этот момент стоило немного. Между тем в главных европейских столицах совершенно по-разному смотрели не только на данный дипломатический демарш, но и на всю внешнюю политику Александра II и Горчакова: Бисмарк считал ее наивной, австрийцы постоянно обвиняли русских в нахальстве, а англичане с тревогой наблюдали за усилением русских позиций на Кавказе и в Азии, считая, что это напрямую угрожает их собственным колониальным планам. С их точки зрения, русская политика была отнюдь не наивной, а крайне опасной.

Бисмарк говорил тогда:

Иначе смотрели на внешнюю политику России в Вене. Как заявил русскому послу австрийский канцлер Фридрих фон Бейст, решение, принятое Петербургом по Парижскому трактату, компрометирует не только существующие международные договоренности, но и те, что могут быть заключены в будущем: оно может облегчить их заключение, но отнюдь не содействовать их прочности. На замечание русского посла, что австрийцы сами однажды поднимали вопрос о восстановлении державных прав России на Черном море, Бейст раздраженно и язвительно заметил: «Мы предлагали раскрыть перед вами дверь, вы же ломитесь в окно; а это совсем не одно и то же».

Англичанам было не до нотаций в стиле Бисмарка и не до иронии в стиле Бейста, они пытались понять, можно ли остановить русских и спасти Парижский трактат. Для переговоров в Пруссию англичане направили своего специального уполномоченного Одо Русселя. Вот как передает разговор англичанина с Бисмарком историк Татищев:

Подобная рекомендация Великобритании, трепетно оберегавшей свой статус крупнейшей морской державы, подходила, конечно, мало, поэтому англичане вместе с австрийцами предпочли смириться и переписать часть статей Парижского договора. «Наивная», «наглая» и «опасная» Россия получила то, чего так страстно желала.

Обижаться на все эти малоприятные эпитеты русским не стоит, потому что в определенной мере они верны.

Внешняя политика «двух Александров» – Романова и Горчакова – действительно в чем-то оставалась еще наивной, поскольку появилась не на пустом месте, а была отягощена николаевским наследием и славянофильскими иллюзиями. Новая война с Турцией через какое-то время покажет это очень наглядно.

Но, с другой стороны, та же внешняя политика России была уже и на буржуазный, вполне западноевропейский лад инициативной, наступательной и в чем-то даже дерзкой. Преследуя национальные интересы, Александр II и Горчаков, как показали их действия во время польского восстания, а затем и «сабельный удар» по Парижскому трактату, умели принимать решения одновременно рискованные и расчетливые. Еще не оправившись полностью от поражения в Крымской войне, русские не раз в своей европейской политике на глазах у изумленной публики прошли по канату, не раз дернули могучего английского льва за усы. А это и есть «политическое нахальство».

Наконец, политика России в этот период оставалась и экспансионистской, а значит, в определенном смысле «опасной». Но и здесь «два Александра» вели себя абсолютно так же, как и большинство современных им западноевропейских политиков. Все тогда страдали одними и теми же предрассудками. Примечателен циркуляр, направленный Горчаковым иностранным державам в связи с действиями русских войск в Средней Азии. Канцлер писал:

Конечно, современный человек может внести в эту «теорию обреченного экспансионизма» свои существенные поправки. Но это был всего лишь XIX, а не XXI век, поэтому не стоит от Горчакова требовать невозможного. Тем более что азиатские походы русских, точно так же как и англичан, диктовались (помимо мотивов, изложенных министром) и очевидными экономическими соображениями. Среднеазиатские ханства и Иран стали тогда для русских промышленников, вытесненных англичанами из Китая, важнейшим рынком сбыта. С другой стороны, продвижение русских в Азию – это результат последствий Гражданской войны в США, вызвавшей острейший хлопковый голод в Европе. Хлопчатобумажная промышленность России, на 90 % работавшая на американском сырье, оказалась в катастрофическом положении. Хлопковый голод и гнал русских в Среднюю Азию.