Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

Антоном овладевало смятение – Рыков видит его, он где-то рядом…

– Так вот, – продолжал Олег, – если тебе нужен дружеский совет – не ходи. Не ходи к ней, пока мы с тобой не поговорим.

– Советы мне твои не нужны, – холодно ответил Антон. – Я сам решу, как мне поступить.

– Разумеется, сам, – мягко заметил Олег. – Но тогда тем более – несколько часов не имеют значения. Ты скоро в этом убедишься.

– Я не поверю ни единому твоему слову. Тебе ни в чем меня не убедить.

– И не собираюсь. Но три часа назад на этом же месте Кортес ждал Анну. Возможно, они договорились о встрече – честно, я не знаю. Еле уговорил его уйти.

– Я не… – Антон осекся на полуслове. Ни в коем случае нельзя поощрять Рыкова говорить гадости про Анну. А про Мигеля, он, скорее всего, лжет.

– Ну, допустим, – произнес он, – хорошо. Я не пойду к ней. Но не обольщайся, вовсе не из-за твоих идиотских советов.

– Без разницы, – Рыков, казалось, был удовлетворен. – Итак, встретимся на Place des Vosges.

– Когда? Сейчас там слишком много народа, – Антон посмотрел на часы: десять вечера. Общественный сквер в центре площади закрывается примерно в это время, но под сводами галерей, в многочисленных кафе сидят парижане и туристы – кто основательно ужинает, а кто лорнирует публику с бокалом красного вина. Галереи опустеют примерно к полуночи.

– Ты прав, – услышал он голос Олега. – Полпервого около чайного салона «Carette». До встречи.

Антон ничего не ответил, только нажал отбой. Теперь у него есть два часа, чтобы принять решение – что делать дальше. Он может пойти в полицию, но успеет ли донести до парижских flicards[146], по устоявшемуся клише, ленивых и неторопливых, суть смертельной проблемы? Нет, времени мало – он должен все решить сам.

30 сентября 2012 года, Париж

К половине первого галереи вокруг Королевской площади действительно опустели. Антон попал на площадь со стороны улицы Фран Буржуа[147]Francs Bourgeois – перед ним тянулась безлюдная галерея. Его длинное кашемировое пальто было расстегнуто, и ветер шевелил его полы. Шаги Антона гулко отдавались под каменными сводами – казалось, кроме него на всей площади никого нет – только венценосный всадник в сквере[148], еле различимый за деревьями и оградой.

Но издалека, с другой стороны площади, послышался рев мощного двигателя. Нарастая, он приближался к Антону, а потом внезапно смолк – мотоцикл остановился. И вновь наступила пугающая тишина. Антону стало чуть не по себе – он никогда не был здесь в столь поздний час. Много раз он приходил сюда с Анной – она любила это место, осененное благородным духом дворянства шпаги.[149]Они валялись на траве около шумящих фонтанов с неизменной бутылкой вина – и совершенно не пьянели – вернее, они были уже пьяными – от любви и нежности друг к другу. Все в этом городе дышало любовью – и каждый дом, каждый парк пронзительно напоминали ему о тех днях, когда он и Анна были вместе…

– Рад тебя видеть, – услышал Антон, и от одной из колонн отделилась тень. Он скорее угадал, чем ясно увидел, кто это – под аркадами было темно, только в конце галереи светил одинокий тусклый фонарь. Только когда человек приблизился, Антон смог хорошо того рассмотреть. Перед ним, в нескольких шагах стоял его бывший друг.

Рыков сильно изменился – вместо густых длинных волн – короткая стрижка, куда-то делись и его очки – то ли надел линзы, то ли исправил зрение. Не осталось и следа от былой изысканности – черные джинсы, высокие черные сапоги и, несмотря на осеннюю прохладную погоду, черная байкерская куртка нараспашку…

Олег подошел совсем близко и протянул руку. Его лицо с трудом различалось в темноте, но Антону почудилось – тот мертвенно-бледен. Ланской стоял, скрестив руки на груди, и, не отрываясь, смотрел в глаза бывшему другу. Который отказывался считать его бывшим и искренне полагал, что действовал в интересах Антона, избавляя того от неверной похотливой жены.

– Говори, – приказал он. Олег, так и не дождавшись ответного жеста дружбы, криво улыбнулся и сунул руку в карман косухи. Заметив, что Антон проводил ее ироничным взглядом, быстро поднял обе ладони вверх.

– У меня нет оружия. Я никогда бы не пришел на встречу с тобой с оружием.

– Мне плевать, – ответил Антон. – Говори, что хотел.

Он прислонился спиной к колонне. Она уже остыла от дневного тепла, и стужа пронизывала молодого человека сквозь теплую ткань пальто.

Олег, казалось, собирался с мыслями. Наконец, тихо проговорил:

– Все началось с Катрин. Я влюбился в нее сразу, там, на ее даче. А она любила Орлова все эти годы. Она любила этого подонка Орлова – ты слышишь меня? Я ненавидел его всю жизнь.

– А так с виду не скажешь, – губы Антона дернулись в брезгливой усмешке. – Тогда, в Склифе, все выглядело иначе. Ну братская любовь, не меньше.

– Многое не так, как кажется. Ненавидел, мягко сказано. Ее – любил, его ненавидел. И то, и другое – смертельно.

– Это я уже понял. Ты любил Катрин. Между прочим, не ты один. Серж ее тоже любил. Но добивался он ее иначе – не насилуя и не убивая. Хотя к Орлову тоже никогда особо теплых чувств не питал.

– Серж… – протянул Олег. – Ответь мне, Тоха! Ты и Булгаков – самые честные и благородные люди, которых я знал в жизни – вы оба! Как вы позволили, чтобы вас обманули и предали любимые вами женщины! Как? Почему? Неужели надо быть либо подонком, как Орлов, либо предателем, как Кортес, чтобы тебя любили так, как любят их?

– Я отказываюсь тебя понимать. При чем тут Кортес?

– Антон, – Рыков даже растерялся. – Ты что, так ничего и не понял? Анна переспала с ним в ночь после твоего дня рождения. Она сама пошла к нему в кабинет. Я лично это видел. Она пробыла у него больше часа, а ты в это время дрых!

Антон поднял на него тяжелый взгляд.

– Это была моя проблема – при чем здесь ты?

– Я не мог этого вынести. У меня сердце кровью обливалось за тебя.

– Как драматично, – сквозь зубы процедил Антон. – И ты решил за меня отомстить?..

Рыков вздохнул:

– Напрасно иронизируешь. Я пытался ее образумить, звонил ей, уговаривал во всем тебе сознаться. Она отказалась. Более того, в тот день она собиралась уйти от тебя. К нему. Он не просто так под вашей дверью ошивался.