Сдвиг - Дейл Пек

В Ирвинге дверь ему открыла женщина лет тридцати. Каспар уже ушел, сказала она, так как до работы его подбрасывает…

Чандлер не стал дожидаться, пока она договорит, и вытащил имя у нее из сознания. Уэсли Фрейзер. Он жил на той же улице. Чандлер бегом понесся туда. Дверь открыла молодая женщина. Сестра Фрейзера.

— Уэс и Ли уже уехали…

Чандлер напрягся и с такой силой стал рыться в ее сознании, что женщина пошатнулась. Он увидел, как Каспар кладет на заднее сиденье «шевроле» пятьдесят девятого года выпуска, на котором ездил Уэсли, длинный сверток, завернутый в коричневую бумагу.

Сестра Фрейзера стояла в дверях, раскачиваясь, как травинка на ветру. Чандлер продолжил поиски и увидел, как пару месяцев назад Уэсли сообщил сестре, что нашел работу на техасском книгохранилище школьных учебников, и та спросила его, не найдется ли там места для мужа Марины Ли.

— Я как-то слышала, она назвала его Алик, — говорила меж тем сестра. — Как ты думаешь, может быть, Алик — это на русском Ли?

Чандлер собрал все свои силы — сестра Фрейзера рухнула на диван. Она не знала точного адреса книгохранилища, но это где-то на Дили-Плаза. У нее в голове промелькнул обрывок какой-то информации, и последние силы Чандлера ушли на то, чтобы вытащить его. Это оказалась первая страница газеты. Карта. Маршрут президентского кортежа. Он проследил за стрелками: Мейн-стрит, Хьюстон-стрит, Элм-стрит.

— Ну да, — рассеянно произнесла сестра Фрейзера, хотя Чандлер ничего не спрашивал. — Это там.

— Спасибо, — поблагодарил Чандлер и побежал к машине.

Минут через пять женщина удивленно заморгала и обратила внимание на открытую дверь.

— Проклятая цветочная пыльца! — пришла она к выводу и шагнула к двери. — Голова просто раскалывается!

Уэсли не закрывал рта всю дорогу, обсуждая дождь, садящийся аккумулятор, визит президента. На пассажирском сиденье, закрыв глаза и сложив на коленях руки, тихо сидел Каспар и размышлял о несправедливости происходящего. Он как-никак шпион, черт побери! Работал на Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки и Комитет государственной безопасности Союза Советских Социалистических Республик. Вымышленных имен у него больше, чем клеток в головном мозге у этого кретина, сидящего за рулем. Он входил в элитную группу Умника, а сейчас его подбрасывают на работу, потому как собственная машина ему не по карману, да и водительских прав у него нет. А рисковать сегодня никак нельзя.

— Я слышал, он победил в шестидесятом только потому, что заплатил мафии и та вбросила лишние бюллетени в Чикаго, — бубнил Уэсли, — но на этот раз Джонсон вряд ли отдаст ему Техас или Джорджию. Во всяком случае, по вопросу Билля о правах…

«Шевроле» подскочил на выбоине, и на заднем сиденье длинный предмет, завернутый в бумагу, отозвался металлическим лязгом.

— Карниз для шторы, — пояснил Каспар, хотя Уэсли ни о чем и не спрашивал. А Каспар говорил об этом, когда они садились в машину, и даже вчера, когда он просил подвезти его до работы. Он объяснил, что останется на ночь у Марины в Ирвинге, чтобы проведать дочерей и забрать карниз для штор, который она ему купила, чтобы он мог повесить его в своей комнате на Бекли-стрит.

— Думаю, я все равно схожу посмотреть на него, — гнул свое Уэсли. — В газетах писали, кортеж проедет около полудня, может, в полпервого, так что я, наверное, проведу обеденный перерыв в парке и помашу им рукой, когда он будет проезжать с Джеки. А она действительно классная! Надо будет найти какой-нибудь ориентир, чтобы не пропустить их. Ориентир, — повторил он и задумчиво добавил: — Странное все-таки слово.

— Это почему? — заинтересовался Каспар.

— Непонятно, как оно получилось. «Ориент» — это нечто восточное, а «тир» — ясное дело, «стрельба»…

Когда они приехали, Каспар выскочил из машины, даже не подождав, пока она остановится, и, схватив завернутый в бумагу предмет, сунул его под мышку, стараясь напустить на себя беззаботность. Ему самому показалось, что такая поспешность выглядела довольно-таки подозрительно, будто он что-то прятал, но если начать перекладывать сверток, будет еще хуже, поэтому он просто быстрым шагом припустил к зданию. Уэсли, оставшись в машине, чтобы погонять двигатель и подзарядить аккумулятор, опустил стекло и прокричал вслед Каспару, не подвезти ли его вечером домой. Тот ответил, что не станет возвращаться в Ирвинг. Почему — Уэсли не спросил.

— Будь ты проклят!

Мельхиор, продолжая держать зонтик, со злостью разглядывал лежавшего лицом вниз БК. Все должно было произойти не так. Он ждал Чандлера, и транквилизатор предназначался для него, а не для БК. Вчера по телефону Келлер сообщил ему новую формулу, и Мельхиор целый день провел в поисках нужных ингредиентов: какие-то удалось купить, какие-то — украсть, и все равно того, что удалось достать, хватило только на один дротик. Келлер не сомневался, что этого будет достаточно, чтобы вывести из строя даже Чандлера. Мельхиор поинтересовался, насколько сильным было действие смеси.

— Постарайтесь не уколоть палец, — ответил Келлер, — а то заработаете химическую лоботомию.

Мочевой пузырь лежавшего на полу детектива опорожнился, и на ковре расплылось темное пятно. Мельхиор перевернул БК ногой, проверил пульс и убедился, что тот мертв. Из живота торчала толстая игла. На рубашке не хватало пуговицы, на царапине засохла кровь. Рубашка оказалась последней каплей, доконавшей Мельхиора. Не кровь, не мертвое тело, а именно чертова рубашка: ослепительно белая, из чистого хлопка и с элегантными серебряными запонками. За три недели с этим человеком произошли разительные перемены, полностью его преобразившие. Ради того чтобы выследить Мельхиора, Чандлера и Наз, БК превратился сначала в щеголя, а теперь в труп.

— Будь ты проклят, агент Керрей!

Мельхиор опустился на колени, стараясь держаться подальше от лужи мочи, и со злостью обнажил грудь детектива. От резкого движения на рубашке оторвались и разлетелись по сторонам еще три пуговицы. Сунув руку в карман, Мельхиор вытащил небольшой плоский футляр на «молнии». В нем было несколько шприцев, один из которых — с длинной иглой, пара пузырьков с эпинефрином и еще сигара «Ла Глориа Кубана», которую он собирался выкурить, когда Чандлер окажется на борту самолета Сонг. Келлер настоял, чтобы Мельхиор прихватил с собой эпинефрин, если тело Чандлера, даже наделенное столь необычными возможностями, не выдержит мощного воздействия транквилизатора. Мельхиор приготовил шприц и с размаху вонзил его в грудь БК с такой силой, что хрустнуло ребро. Тело БК забилось в диких судорогах, и иголка едва не сломалась. Это вполне могло бы оказаться coup de grace[46], не успей Мельхиор ее вытащить и отскочить назад. БК, всхлипнув, закашлялся, и его вырвало.

Пока БК приходил в себя, Мельхиор усадил его на стул, закатал рукава и штанины и крепко стянул скотчем запястья и щиколотки. Он сделал это не потому, что пожалел дорогую одежду, а чтобы БК не попытался сгоряча освободиться. Наконец глаза БК постепенно стали проясняться, но тело по-прежнему его не слушалось. Голова упала на грудь, и только глаза следили за тем, как Мельхиор его связывает. Он хранил молчание и вел себя очень тихо, поэтому его вопрос прозвучал так неожиданно, что Мельхиор невольно вздрогнул.