Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

над полом. Мои ноги и руки стянуло канатами плотного и тяжелого воздуха, а стеклянный купол разлетелся на сотни сверкающих осколков прямо у меня на глазах. Я стремительно поднималась в небо, где светили миллиарды огней, среди которых горела одна-единственная звезда — солнце моего дома.

На меня обрушился поток воды, когда исчезли стены и окружающий меня мир. Я словно уменьшилась до очень маленьких размеров и капли дождя превратились в поток Ниагарского водопада, стремительно разрушающего черные и бесплотные нити, захватившие в плен мое тело. В одно мгновение водопад превратился в грозный смерч, ревущий от гнева и пробивающий дорогу в иной мир. Его ярость поглотила мое тело и мое сознание, но в самый последний момент, словно оправдывая истину о неудачах, которые будут преследовать каждого, кто разобьет зеркало, чья-то незримая воля нанесла сокрушительный удар, и стены воронки рассыпались миллиардами алмазных капель, рухнувших на меня потоками воды.

Я упала на землю — мокрая и жалкая, как бездомная кошка, искупавшаяся в грязной луже, и не я нарисовала этот образ в своей голове. Чувствуя себя на грани истерики, почти не обладая силами предотвратить ее, я закричала, словно обыкновенная девчонка, наверное, в первый раз в этом мире:

— Убирайтесь из моей головы!

Потом я заплакала. Возможно, от безнадежности или безысходности, а может быть, у меня просто сдали нервы.

Сейчас это неважно, но тогда противоречивые чувства разрывали меня на части и переполнявшие эмоции были не в состоянии ужиться друг с другом. И хотя такие слезы обычно приносят облегчение, мне легче не стало. Затем я успокоилась, но не потому, что смирилась, а потому что устала. Устала чувствовать и находиться на самом пике своих эмоций, слишком сильных и слишком ярких, чтобы длиться вечно.

Я не попала в свой мир. Я вообще никуда не попала. Окружающие меня сумерки смешались с плотным туманом, скрывавшим очертания предметов вокруг меня, и я стала похожа на слепую летучую мышь со сломанными крыльями. И в этом тумане отец Дэниэля наблюдал за мною, но я не понимала — снаружи или изнутри. Он просто существовал, но рядом со мною или в моей голове — я уловить не могла. Сумеречная зона ночных лесов Маэленда приняла меня, и ее звуки, прорывающиеся сквозь туман, были наполнены жизнью и свободой.

Я села на землю и попыталась успокоиться. Законы пространства и времени были знакомы мне в рамках лишь школьной программы, и я не в состоянии была объяснить все происходящие метаморфозы и то, каким образом мне удается пересекать огромные расстояния одним лишь усилием воли. Единственное, что я отчетливо понимала — это было не только моей заслугой и не моей человеческой половине принадлежали вся власть и все умение. Этим управляло нечто, что текло в моей крови, и что оставил после себя истинный Король Орлов — достойный сын своего народа, не считавший все остальные существа низшими созданиями.

И все же легкость, с которой еще один человек обретал надо мною власть, заставила меня просто взбеситься и потерять контроль над эмоциями. Меня затрясло от ярости и бешенства, и желания разрушать. Резкий выброс адреналина в кровь защитил и согрел меня, и я постепенно перестала дрожать и жалеть себя, и заставиласвое тело двигаться дальше.

Плотный туман мешал определиться с направлением, и я лишь искала место, где можно было удобно устроиться подальше от монстров, населяющих этот лес. Но клокотавшая во мне ярость не желала угасать, как не желала уступать инстинкту самосохранения, требующему найти безопасное место. Я настолько жаждала встречи с любым из монстров этой земли, готовая вцепиться зубами в его шкуру или горло, что понадобился просто дикий вопль моего разума для того, чтобы придти в себя.

В любом случае, к счастью для меня или для диких зверей, наша встреча так и не состоялась, и я достаточно быстро наткнулась на огромное раскидистое дерево, земля вокруг которого напоминала ковер из мягкого мха, травы и опавших листьев. Я заползла под ветки, прижалась к самому стволу и провалилась в бесконечный сон, а когда проснулась, поняла, что выздоравливаю. Гнетущая слабость прошла, но мышцы и кости все еще ощущали последствия болезни и мне это не понравилось. Захотелось немедленно обрести свои силы и ясную голову, и убраться из сумрачного леса — такого тихого и безмолвного перед рассветом и потому опасного и непредсказуемого.

Моя интуиция не предвещала ничего хорошего, а в этом мире она еще ни разу не ошибалась. Сердце билось неровно, словно отстукивало «SOS», замолкая на каждом тире, и торопясь на каждой точке. Мною владели даже не растерянность, а безмерная жалость к самой себе и непонимание происходящего. И я отправилась в самое долгое путешествие по сумрачному лесу, который с каждым моим шагом, казалось, выпивал из меня не только силы, но и саму жизнь.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. Может быть, часы, но, возможно, и дни. Я будто потеряла себя в этом лесу, блуждая без цели и желаний, без веры и надежды, не чувствуя себя живой, не ощущая потребности выжить. Все происходило, как во сне, — долгом и изматывающем. Такой сон длится секунды, но нам кажется, что он продолжался всю ночь, и благодаря кошмару, мы просыпаемся не отдохнувшими и смертельно уставшими.

Я ложилась спать на траву с каждым закатом и просыпалась с каждым рассветом, но в какой-то момент я перестала замечать разницу между ними. Время в этом лесу играло не по правилам и жило своей жизнью, то слишком долгой, то слишком короткой. И дни для меня тянулись иногда бесконечно, а иногда становились лишь кратким мигом между одним кошмаром и сменяющим его другим не менее беспокойным сном.

В какой-то момент, когда силы мои были на исходе, резкий порыв ветра разогнал удушающий и успевший ужасно надоесть молочно-серый туман, повсюду сопровождавший меня. Ветер открыл передо мною изумрудную поляну с огненно-красными цветами, похожими на тюльпаны. Два человека кружили на ней в боевой позе, сжимая мечи, не замечая ничего вокруг, и крик замер на моих губах, ибо я сразу узнала их и поняла, что смертельный поединок решает сейчас, кому из них жить — принцу Дэниэлю или его брату.

Бой был ожесточенным и долгим, и никто не желал уступать. Казалось, дрались не люди, а роботы, потому что братья не уступали друг другу ни в выносливости, ни в силе, и никаких признаков усталости не проявлялось в мышцах и не наблюдалось на их лицах.

В моих ушах звенело от ударов