Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов

нечему удивляться: гетман находился в Санкт-Петербурге и только после державного окрика нехотя уехал в нелюбимую Малороссию. По словам гетмана, компанейские полки находились на южной границе, прикрывая территорию Новой Сербии. При этом 214 компанейцев находились при Генеральной войсковой канцелярии (высшем органе управления Малороссией) «в посылках и караулах». Гетманом было отослано распоряжение о возвращении всех компанейских полков в Малороссию. Первый компанейский полк следовало укомплектовать до требуемой численности в 1 тыс. человек и отдать под команду И. К. Чесноку (командиру 3‐го компанейского полка), «чтоб, когда нужда потребует, тотчас в назначенное место идти могли». На место выбывших компанейцев предполагалось набрать выборных казаков «из малороссийских ближайших к Новой Сербии полков» и отдать под команду В. К. Чесноку (командиру 2‐го компанейского полка). Об отпуске компанейцев следовало написать коменданту крепости Св. Елизаветы бригадиру А. С. Глебову, отвечавшему за оборону Новой Сербии[802].

Правда, в начале июня 1756 г. планы по мобилизации иррегулярных войск были скорректированы, но только в отношении Малороссии. Гетману предписывалось распустить по домам набранных казаков, если таковые были уже собраны. Кроме того, компанейцев во главе с И. К. Чесноком никак не хотел отпускать с южной границы бригадир А. С. Глебов, убеждавший правительство в наличии серьезной опасности со стороны кочевников. По этой причине Сенат был вынужден отправить еще два понудительных указа, от 17 сентября и 25 октября 1756 г., согласно которым искомый компанейский полк под командой полковника И. К. Чеснока планировался к переброске на европейский театр военных действий еще с конца апреля. 25 октября компанейцы во главе с И. К. Чесноком выступили в Малороссию, но уже на зимние квартиры[803]. 31 декабря гетман дал указание Чесноку провести смотр всех полков и отобрать 1 тыс. человек «самых лучших и с добрыми лошадми»[804]. В ходе проведения смотра выяснилось, что во всех трех компанейских полках было 957 человек (492, 238, 227), а более-менее годными к походу признали только 885. Из этого числа к 150 человекам были вопросы по поводу их боеготовности (они считались за «неисправных»), 41 человек вовсе не явился на смотр, тогда как начальствующего состава (старшин) было с излишком, было решено оставить 30 человек. Недостающие места должны были заполнить казаки гетманской гвардии – надворной корогвы, численность которой на начало 1757 г. составляла 215 человек. Примерно во второй половине января увеличенный полк компанейцев был подчинен бригадиру В. П. Капнисту, командиру над слободскими казаками. Капнисту было вверено отнюдь не идеальное войско, которое испытывало серьезные проблемы с обеспеченностью лошадьми и амуницией. Позднее, в 1758 г. И. К. Чеснок отмечал, что часть казаков из приданной ему тысячной команды толком не была вооружена и одета: не хватало сабель, ружей, одежды и обуви, которую пришлось срочно докупать[805]. Закупленного же хватило только на поход 1757 г.

Со стороны руководства Малороссии, например генерального есаула П. В. Валькевича, проблема виделась исключительно в попустительстве командиров компанейских полков, допустивших наличие в их подразделениях заметного числа негодных к службе, напрасно получавших казенное жалованье. Так об этом 18 января 1757 г. Валькевич писал в Генеральную войсковую канцелярию[806].

Корректировка мобилизационной политики нашла отражение в инструкции главнокомандующему российской императорской армией генерал-фельдмаршалу С. Ф. Апраксину от 5 октября 1756 г. Апраксин был поставлен перед фактом, что необходимое число «легких войск» не будет собрано в достаточном количестве и сможет выступить на соединение с армией лишь по весне 1757 г. В инструкции отмечалось, что «наряженные в Украине» 5 тыс. малороссийских казаков, «каждой о дву конь», могли быть использованы по распоряжению Апраксина в любой момент, но так и не были задействованы. Что же касается компанейского полка И. К. Чеснока, то он в составе команды В. П. Капниста должен был выступить в поход в колонне генерал-лейтенанта М. Г. Ливена[807]. 18 августа 1757 г., накануне Гросс-Егерсдорфского сражения, дежурный генерал-майор П. И. Панин дал полкам приказ о выступлении в поход, содержащий подробный план и порядок выдвижения частей. Согласно ему, компанейский полк (без обоза) планировалось отрядить в состав авангарда российской армии, наряду с донцами полковника[808] С. Н. Себрякова (искаж. Серебрякова), 1 тыс. слободских казаков и калмыков. Обозы компанейского полка и слободских казаков должны были следовать в арьергарде третьей дивизии[809]. К сожалению, об использовании данного полка мы ничего пока не знаем. Известно только, что по окончании кампании были показаны умершими 6 старшин и 7 казаков[810].

Немногим больше известно о действиях казаков бригадира В. П. Капниста, погибшего в этом сражении. В журнале боевых действий армии С. Ф. Апраксина за 19 августа значится, что «в сем жарком в начале шестого часа по утру начатом и до 10‐ти часов пред полуднем продолжавшимся кровопролитном сражении, в коем неприятель, умалчивая о тумане, посредством которого он способно к нашим полкам приближался, сперва от ветра авантаж имел, с нашей стороны убито кроме генерала-аншефа Лопухина и генерала-порутчика Зыбина и брегадира Капниста гораздо меньше половины…»[811]. 20 августа в победной реляции С. Ф. Апраксина Елизавете Петровне уточнялось: «Генерал-порутчик Зыбин, которой тако ж с храбростию жизнь свою кончил, и бригадир Капнист…»[812] Внучка Капниста С. В. Скалон в своих мемуарах, написанных в конце 1850‐х гг., приводит следующую полулегендарную историю: «Капнист… был убит на поле сражения. Тело его не могли отыскать, но нашли на поле битвы окровавленную саблю его, которая и теперь в семействе нашем»[813]. Затем эта неподтвержденная история обросла новыми деталями. В научных работах мы найдем описания того, как Капнист ожесточенно рубился с прусской кавалерией (якобы кирасирами) и погиб, а его тело опознали только по бригадирскому мундиру[814].

После окончания кампании 1757 г. компанейский полк был отправлен в Малороссию, где был произведен его смотр и исключены 23 человека. По запросу И. К. Чеснока должен был начаться процесс перевооружения полка. Планировалось, что в полк поступят 500 сабель нужного образца, а также 1 тыс. более легких ружей (гусарского образца) вместо старых, непригодных к конной службе из‐за своей массы и длины, что снижало скорость заряжания и стрельбы. Однако только в середине декабря 1758 г. гетман дал согласие на поставку через нежинских купцов необходимого оружия и амуниции. Их поступление ожидалось ориентировочно в начале 1760 г.[815]

Именно в этом году тысячная команда компанейцев должна была вернуться на поля сражений Семилетней войны. Насколько можно судить, малороссийских казаков планировалось использовать исключительно в качестве вспомогательных войск и посыльных. В начале июля 1759