Оранжевый - хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме - Пайпер Керман

А затем дверь блока отворилась, и внутрь вошел надзиратель, который перекинулся парой слов с дежурным.

– Керман!

Я тотчас бросилась к ним.

Мне стало спокойнее, когда я наконец оказалась в большой и грязной комнате свиданий. Там было много заключенных в компании близких, и я не сразу заметила Ларри, но стоило мне увидеть его, как у меня подогнулись ноги. Я обняла его, и он тоже обмер.

– Ты не поверишь, через что мне пришлось пройти! Это просто немыслимо! – едва ли не прокричал он, и мы заняли отведенные нам места – стоящие друг напротив друга пластиковые стулья.

Впервые после отъезда из Данбери я почувствовала истинное спокойствие.

Оставшийся час пролетел очень быстро. Мы все гадали, как я вообще попаду домой и что случится дальше.

– Мы справимся, малышка, – заверил меня Ларри и сжал мою руку.

Когда надзиратели возвестили об окончании времени, мне захотелось заплакать. Поцеловав на прощание Ларри, я попятилась к выходу, чтобы как можно дольше не терять его из виду. Затем меня завели в комнату, где уже было несколько женщин-заключенных. Все они светились от счастья и благодаря этому казались гораздо красивее.

– Пайпер, у тебя было свидание? – спросили меня.

– Да, мой жених приезжал меня навестить, – я по-дурацки улыбалась.

– Он приехал из Нью-Йорка, чтобы повидаться? Ого!

Такое впечатление, что он приехал с Луны.

Я просто кивнула. Не хотелось хвастаться, как мне повезло с Ларри.

С первого же дня в исправительном центре я то и дело слышала о крыше. Судя по всему, наверху располагалась зона отдыха, куда нас могли выводить при хорошей погоде. Я уже несколько недель не выходила из здания и каждую ночь видела во сне беговую дорожку и озеро в окрестностях Данбери. Наконец нам объявили, что можно записаться на выход на крышу. Лифт до отказа был забит женщинами. Наверху нам выдали нейлоновые плащи, которые можно было набросить поверх комбинезона. Мы вышли на крышу и увидели небо – пускай и сквозь панцирную сетку и колючую проволоку. К стенам было прикреплено несколько баскетбольных колец. Температура была немного выше нуля. От избытка кислорода я тотчас начала икать, но все равно дышала как можно глубже. Как и все здание, крыша была треугольной. С нее открывался прекрасный вид. С одной стороны от центра проходили железнодорожные пути. Соседнее здание венчала восхитительная статуя в стиль ар-деко. А на юго-востоке блестело озеро.

Я подошла к южной оконечности площадки, огороженной железной решеткой. Расстояния между прутьями хватало, чтобы просунуть лицо. Я посмотрела на озеро и изучила раскинувшийся передо мной город.

– Эй! Нора! Иди сюда.

– Что? – Она подошла.

Я махнула рукой:

– Это не отель «Конгресс»?

Она несколько секунд искала глазами то место, где более десяти лет назад набила мне целый чемодан деньгами.

– Кажется, да. Точно. Боже.

Некоторое время мы обе молчали.

– Ну и дыра.

Суд наконец начался. Джонатан Бибби – тот самый парень, который когда-то научил Нору перевозить наркотики, – утверждал, что он невинный торговец произведениями искусства, который случайно попал в компанию осужденных контрабандистов. Но федералы собрали против него множество улик, включая свидетельства, что он летал в Африку на тех же рейсах, что и Нора, Эстер-Анна и остальные. Эстер-Анну первой забрали для дачи показаний. Она много лет знала ответчика. В тюрьму она вернулась заплаканной – адвокат защиты выжал из нее все соки.

Следующей вызвали Нору. Я вспомнила, что где-то в этом же здании содержится и Джордж Фрейд, и решила, что без участия остальных соответчиков дело точно не обойдется. Четырнадцатого февраля в приемную вызвали меня.

– С Днем святого Валентина, – сострила Нора.

Она и не догадывалась, что ходила по лезвию бритвы.

На этот раз в суд меня сопровождали агенты постарше. Они были крепче и увереннее тех парней. А еще они были на удивление внимательны.

– Пайпер, тебе что-нибудь нужно?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Я не курила и подозревала, что стаканчика скотча от них ждать не следует.

– Хорошо бы выпить чашечку кофе.

– Попробуем устроить.

Я ни разу в жизни не видела Джонатана Бибби, пока в своем лучшем оранжевом комбинезоне не вошла в зал суда и не заняла место в свидетельской ложе. И все же мне показалось, что я не один час рассказывала о своих похождениях, пока присяжные меня внимательно слушали. Интересно, какие выводы они сделали на основании моих показаний? Все вопросы адвоката ко мне касались Норы, так что главным свидетелем, очевидно, являлась она. Мне претило свидетельствовать со стороны обвинения, но в то же время я немало злилась на этого гада, которому не хватило совести признать свою вину, как сделали все его соответчики, и тем самым избавить нас от всей этой суеты и дискомфорта.

По дороге обратно в тюрьму мои сопровождающие остановились возле станции метро. Один из них вышел из машины и вернулся с обжигающим стаканом кофе из «Данкин Донатс». Он снял с меня наручники.

– Там сахар и сливки, я точно не знал, какой ты пьешь.

Они сидели на передних сиденьях и курили, пока я наслаждалась каждым глотком этого кофе. Я слушала гул проезжающих над нами поездов и смотрела, как вокруг снуют люди. Интересно, ждало ли меня в жизни еще хоть что-то более странное?

Когда все закончилось и присяжные признали Бибби виновным, никто не почувствовал облегчения. Мне хотелось лишь вернуться в настоящую тюрьму, то есть в Данбери. А затем отправиться домой.

«Заведующая» Кристал пыталась поддерживать в душном женском блоке некоторое подобие тюремного протокола. Само собой, не обходилось и без Бога. Кристал обожала слушать ежедневную утреннюю передачу местного священника и включала телевизор на полную громкость. Она была гораздо более убежденной проповедницей веры, чем любая из обитательниц Данбери. Каждую неделю, когда церковную группу забирали из нашего блока на службу, она подходила к нам с Библией в руке.

– Идете в церковь, дамочки?

Сестры Йенсен лишь фыркали в ответ. Хотя Эстер-Анна и была верующей, ей не меньше моего не нравились тюремные религиозные церемонии.

– Нет, спасибо, Кристал.

Но так просто она не сдавалась. Я поняла, что нужно вышибать клин клином. В следующий раз, когда нас позвали в спортзал, я подошла к Кристал:

– Кристал, в спортзал идешь?