Блуждающий Трактир - pirateaba

вернётся, но раненой. Что, если её убил монстр или её скелет? Может быть, та тварь показала свою истинную суть и ударила её в спину или просто бросила Эрин в глуши. Она может быть мертва! Или съедена! Или…

Лионетта представила, как гоблины делали все те ужасные вещи, о которых ей рассказывала её [Гувернантка] или которые она узнала, подслушивая у дворцового персонала. Эрин могла столкнуться с армией гоблинов. Она могла умирать прямо сейчас.

Это, разумеется, не вдохновляло Лион отправиться на поиски Эрин, как это сделала грубиянка Риока. Она бы не знала, с чего начать, а гоблины наверняка бы её съели. Кроме того, Лион ничем ей не была обязана. Эрин Солстис была грубой простолюдинкой, которая ни к кому не относилась с уважением и была слишком доверчива для своего же собственного блага. В том, что с ней случилось, она, скорее всего, была виновата сама.

Но Лионетта должна была признать, что, когда рядом была Эрин Солстис, трактир никогда не казался таким мрачным. И он никогда не был таким…

Пустым.

Словно жизнь самого трактира ушла вместе с Эрин. На следующий день после её исчезновения все гости перестали заглядывать. Возможно, это было связано с гоблинами и отсутствием света в окнах – Лионетта перестала зажигать огонь в общем зале трактира, – но в один миг суета в здании прекратилась.

Сначала Лионетта со всё возрастающим нетерпением ждала возвращения Эрин. Затем она боялась. А теперь, спустя много дней, она просто… молчала. Лионетта сидела в трактире день за днём, выходя лишь изредка, чтобы принести воды или сходить в сортир. Но чем дольше она сидела в этом мёртвом здании, тем больше понимала, что что-то должно измениться.

Это не было быстрым осознанием. Это была мысль, родившаяся после нескольких ночей, когда она спала спиной к двери, держа глаза широко открытыми, вздрагивая от любого случайного звука в ночи. Лионетта нашла небольшой денежный тайник Эрин и осознала, что большинство золотых монет были отданы Рогам Хаммерада или находились при Эрин, когда она исчезла. Девушка глядела в пустую кладовку и чувствовала, как в желудке росла маленькая дыра в том месте, где всегда была еда.

В первую ночь, когда Лионетта уснула, она плакала от сводящего живот голода, а в следующую просто спала, слишком измученная, чтобы даже плакать. Спустя шесть дней после исчезновения Эрин Лионетта осознала, что нужно делать. Она подняла взгляд и увидела, как очередная струйка тепла её дыхания растворилась в тёмном помещении Блуждающего Трактира. Она знала.

Эрин Солстис не вернётся. А если и вернётся, то это будет завтра, через неделю или даже через несколько месяцев. В любом случае, если её не будет ещё хоть немного, то будет уже слишком поздно. Поэтому Лионетта поняла, что ей нужно делать, пока Эрин нет.

Ей нужно работать. Или она умрёт с голоду.

Работа была во многих отношениях чуждым понятием для Лион, ненавистным. Унизительным. Но это не меняло фактов. Деньги Эрин были на исходе, а еды в здании было даже меньше. Она должна работать. Трактир Эрин существовал за счёт продажи еды клиентам, и она должна продолжать в том же духе.

Других вариантов Лионетта придумать не могла. Она не могла себе представить, как будет пробираться на север сквозь снег, а гоблины… нет. В городе ей появляться было запрещено, так что оставался только трактир.

Опять же, к такому выводу Лионетта пришла не по своей воле, а после двух дней поедания последних крошек обветрившегося сыра и такого же твёрдого хлеба, который был последней едой в кладовой. Она пребывала в отчаянии. Так девушка оказалась у двери, когда Олесм, дрейк, осторожно пробивался сквозь снег к её трактиру.

— Ты! Дрейк!

Он едва не выпрыгнул из собственной чешуи, когда Лионетта распахнула дверь. Она видела, что этот дрейк приходил к трактиру каждый день или, самое позднее, раз в два дня. Обычно он просто с надеждой заглядывал в одно из окон на несколько минут, прежде чем уйти. Если он видел её лицо, то обычно уходил быстрее.

— Ох. Это ты. Эм, Лион, так?

Лионетта широко улыбнулась дрейку и намеренно воздержалась от того, чтобы поправить его на своём имени.

— Верно. А ты… Олесм, верно?

— Верно.

Дрейк кашлянул и с надеждой заглянул в тёмный трактир.

— Эрин ещё не вернулась?

— Нет. Не вернулась.

— Ах. Понятно.

Дрейк помедлил.

— Ну, не буду тебе мешать. Я, эм, загляну завтра.

— Нет! Не уходи! Я имею в виду… почему бы тебе не остаться?

— Что?

Лионетта открыла дверь чуть шире. Дрейк заглянул в тёмный зал, и Лионетта осознала, что он, скорее всего, даже не видел, что внутри.

— Здесь темновато, но я разожгу огонь. Ты можешь остаться и… заказать что-нибудь!

Дрейк с сомнением посмотрел на Лионетту, когда она отчаянно улыбнулась ему.

— Но Эрин сейчас нет. А она трактирщица.

— Да, но я всё ещё здесь, разве нет?

— Думаю, да.

— Ну тогда почему бы не зайти? Трактир Эрин… это всё ещё её трактир даже без неё, так ведь?

— Наверное?

Олесм нахмурился. Он посмотрел назад, в сторону города, словно раздумывая, не уйти ли ему, а затем неохотно пожал плечами.

— Думаю, я могу ненадолго остаться…

— Хорошо!

Лионетта едва не вздохнула от облегчения. Она открыла дверь шире, и дрейк шагнул внутрь. Он поёжился; внутри трактира было едва ли теплее, чем снаружи.

— Как здесь холодно! Почему огонь не горит?

— Я… забыла.

Лионетта сделала вид, что возилась с хворостом в камине. Затем она высекла несколько искр из огнива, и огонь ожил. Олесм смотрел, как маленькое пламя поглотило стружку и начало пожирать более крупные палочки, которые Лионетта положила в камин. Затем он оглядел пустое здание.

— Здесь так темно. И мрачно. Эм, не то чтобы это было плохо. Наверное, когда Эрин здесь нет…

Он прочистил горло.

— Ты… ты сказала, что у тебя есть что-нибудь поесть? Я бы не отказался перекусить.

— Еда? Ох, раз уж ты об этом заговорил…

Лионетта как можно более непринуждённо повернулась и продемонстрировала Олесму своё лучшее сокрушённое выражение лица.

— Прости, но я забыла… в кладовой ничего не осталось. Когда Эрин пропала, за покупками ходить стало некому.

— А ты?

Дрейк нахмурился, глядя на Лион. Она помедлила.

— Я не могу войти в город. Мне запрещено.

— Ох, да. Верно. Ты воровка.

— Я…

Лионетта помедлила.