Заводной апельсин. Вожделеющее семя - Энтони Берджесс

– Три дня назад. Все это время я был в Ливерпуле. Верите ли, нет, но все церковные иерархи на свободе – архиепископы, епископы – все. Мы теперь можем не маскироваться. Мы даже можем носить церковное облачение, если захотим.

– А до нас как-то никакие новости не доходят, – сказала Мейвис. – Только все болтовня, болтовня, болтовня в последнее время, призывы, призывы, пропаганда… Но зато до нас доходят слухи, правда, Шонни?

– Каннибализм. Человеческие жертвоприношения. Мы и о таких вещах слыхали, – сообщил Шонни.

– Очень хорошее вино, – похвалил сливянку отец Шекель.

– Я полагаю, в ближайшее время нужно ждать снятия запрета на виноградарство.

– А что такое «виноградарство»? – спросил Ллуэлин. – Это то же самое, что человеческое жертвоприношение?

– А вы оба можете идти обратно присматривать за Бесси,

– скомандовал Шонни. – Поцелуйте руки отцу Шекелю, перед тем как уйти!

– Копытца отца Шекеля! – хихикнула Димфна.

– Хватит безобразничать, уши надеру! – пригрозил Шонни.

– Бесси слишком долго умирает, – с детской бессердечностью проворчал Ллуэлин. – Пошли, Дим.

Они поцеловали руки у отца Шекеля и убежали, болтая на ходу.

– Что происходит – еще не совсем ясно, – проговорил отец Шекель. – Понятно только, что все очень напуганы. Ну да вы сами знаете. Папа, по-видимому, снова в Риме. Архиепископа ливерпульского я видел собственными глазами. Вы знаете, он, бедняга, каменщиком работал. Как бы там ни было, мы хранили свет на протяжении всего этого темного времени. Именно в этом и заключается предназначение Церкви. Здесь нам есть чем гордиться.

– Ну а что же будет дальше? – спросила Мейвис.

– Мы должны вернуться к исполнению наших пастырских обязанностей. Нам предстоит снова отправлять церковную службу. Открыто, легально.

– Слава тебе, Господи! – произнес Шонни.

– Не думайте, что Государству так уж хочется славить Господа, – продолжал отец Шекель. – Государство боится тех сил, которых не может понять, вот и все. Государственные лидеры страдают приступами суеверного страха, в этом весь секрет. С помощью полиции они не могли сделать ничего путного, поэтому сейчас они призвали священнослужителей. Церквей пока нет, поэтому нам приходится бродить взад и вперед по нашим приходам, питая людей Богом вместо закона. О, все это оч-чень умно придумано! Я полагаю, что слово «сублимация» здесь как раз к месту: вместо вашего соседа жуйте Бога. Нас используют, это яснее ясного. Но, с другой стороны, и мы этим пользуемся. Мы выполняем свою главнейшую функцию – мы причащаем. Есть одна вещь, которую мы усвоили твердо: Церковь может исповедовать любую ересь или неортодоксальщину, включая веру во Второе Пришествие До тех пор, пока она выполняет свою основную обязанность – причащает.

Священник усмехнулся: – Как я узнал, в пищу употребляется удивительно большое количество полицейских. Пути Господни неисповедимы. Похоже, что плоть среднеполых наиболее сочна.

– Какой ужас! – поежилась Мейвис.

– О да, это ужасно, – улыбнулся отец Шекель. – Знаете, у меня мало времени, к вечеру я должен добраться до Аккрингтона, а мне, наверное, придется идти пешком: не похоже, чтобы тут ходили автобусы. У вас есть просфоры?

– Всего несколько штук, – ответил Шонни. – Ребятишки – да простит их Господь! – нашли пакет да и принялись их есть, маленькие чертенята Они сгрызли большую часть прежде, чем я их поймал.

– Подождите уходить, есть небольшая работа. Крещение! – напомнила Мейвис.

– Ах да!

Отца Шекеля отвели в пристройку, где лежала Беатриса– Джоанна со своими близнецами. Она выглядела похудевшей, но на щеках ее играл румянец. Младенцы спали, Шонни спросил священника: – После того как вы совершите обряд над новорожденными, как насчет того чтобы совершить обряд над умирающим?

– Это отец Шекель, – представила священника Беатрисе– Джоанне Мейвис.

– Я ведь еще не умираю, правда? – с тревогой спросила Беатриса-Джоанна. – Я себя хорошо чувствую! Голодная только.

– Это бедная старушка Бесси умирает, голубушка моя несчастная, – объяснил Шонни. – Я решительно заявляю, что она обладает теми же правами, что и любая христианская душа!

– У свиней не бывает души, – заявила Мейвис.

– Близнецы, да? – удивился отец Шекель. – Поздравляю. И оба мальчики, да? А какие вы им выбрали имена?

– Одного назовем Тристрам, – сразу же ответила Беатриса-Джоанна, – а второго – Дерек.

– Не могли бы вы принести мне воды и немного соли? – попросил отец Шекель Мейвис.

Тяжело дыша, вбежали Ллуэлин и Димфна.

– Пап! – закричал Ллуэлин. – Папа! Бесси…

– Отмучилась наконец? – печально спросил Шонни. – Бедная верная наша подружка. И последнего благословения не дождалась, да будет Господь к ней милостив…

– Она не умерла! – выкрикнула Димфна. – Она ест!

– Ест?! – в изумлении уставился на нее Шонни.

– Она встала на ноги и ест, – сказал Ллуэлин. – Мы нашли в курятнике несколько яиц и отдали ей…

– Яиц? Яиц?? Неужели все рехнулись и я тоже?

– И дали эти печенья, ну, такие беленькие и круглые, которые мы нашли в буфете, – добавила Димфна. – Но больше мы ничего не нашли.

Отец Шекель захохотал. Задыхаясь от смеха, он опустился на край кровати Беатрисы-Джоанны. Смесь различных чувств на лице Шонни смешила его особенно сильно.

– Ничего страшного! – проговорил наконец священник, глуповато улыбаясь. – Я поищу хлеба по дороге в Аккрингтон. Должен же где-нибудь быть хлеб?

Глава 9

Новым сокамерником Тристрама стал огромный нигериец по имени Чарли Линклейтер. Он был дружелюбным разговорчивым человеком и обладал таким огромным ртом, что было просто удивительно, как ему удается достигать хоть какой-то точности в произношении гласных звуков английского языка. Тристрам часто пытался сосчитать, сколько у него зубов. Зубы у Чарли были его собственными и часто обнажались в улыбке, как бы от гордости за этот факт, при этом каждый раз казалось, что общее ко-личество зубов превышает законное число тридцать два. Тристрама это беспокоило.

Чарли Линклейтер тянул неизвестно какой срок неизвестно за что. Как понял Тристрам, преступления Чарли заключались в порождении многочисленного потомства, избиении «серых», нарушении общественного порядка в вестибюле Дома Правительства и употреблении мяса в пьяном виде.

– Небольшой отдых мне не повредит. – Голос у Чарли был густо-красным. Рядом с этим плотным человеком с блестящей иссиня-черной кожей Тристрам чувствовал себя еще более худым и слабым, чем всегда.

– Они тут обвиняют меня в мясоедении, но они не знают, с чего все началось, парень, – рассказывал Чарли Линклейтер в своей обычной ленивой манере, развалившись на нарах. – Так, значит, добрых лет десять тому назад путался я с женой одного мужика из Кадуны… ну, вроде меня, такой же. Его звали Джордж Дэниел, он был муниципальным служащим, счетчики проверял. Ну, вернулся он однажды домой, когда его не ждали, и застал нас за этим самым делом. Что нам оставалось? Пришлось его зарубить. Да ты сам бы