Только не бойся! - Марго Никольская

охватывала каждую клетку моего тела. В моей сварившейся голове, словно тусклые слайды старого диафильма, стали возникать картинки всех событий, приключившихся со мной за последние месяцы. Я позволила себе пролистывать их, лишь иногда поднимая лицо на поверхность за глотком воздуха. А когда на последних «кадрах» голос разума назойливо стал требовать от меня принятия взвешенного (на которое я сейчас не способна) решения, не находя силы бороться с ним, я сдалась.

Окей, я буквально утопаю в роскоши, о какой не думала, не мечтала и к какой не стремилась. Человек, снесший мне крышу, да что там, и фундамент, завладевший моим сознанием и всеми мыслями, настолько желанный, что я сама себе отчета не отдаю, как я и предполагала – опасен! И мне абсолютно и совершенно точно следует держаться от него как можно дальше. В каком-нибудь другом измерении, чтобы не иметь возможности начать искать его самой, потому как сомневаюсь, что хватит меня надолго. Кха-кха!!! Откашлялась я от воды, случайно хлебнув, и погрузилась обратно.

Ах, да! Феликс вовсе и не человек!

Но не это самое страшное, и даже не то, что в его глазах жизнь человека равноценна жизни насекомого. А то, что наделенное такой мощью и практически безграничными возможностями сознание способно творить все что угодно. А угодно ему явно не спасение мира и помощь нуждающимся. Что остановит его, скажем, от того же убийства? Страх перед ответственностью? Нет! Нет у него вообще какого-либо страха. Может, замучает совесть или принципы не позволят? Этими чувствами он также не обременен, чего не отрицает и скрывать не старается. Да он невообразимо опасен! Я попробовала открыть глаза под водой, но тут же обожгла роговицу.

Мне следует остерегаться его, но значит ли это, что он прям ужасен? Вселенная его сотворила таким, значит, она вполне готова вынести хаос, который он способен устроить. Да и не устроили же они до сих пор чего-то необратимо фатального. Вполне себе неплохо мы уживаемся тысячи лет, даже не замечая их присутствия. Чего мне бояться тогда?

И кстати, что до меня, то я типа его уязвимое место. Я… не я буквально… моя душа когда-то зацепила его настолько, что он привязался. И если даже и хотел отвязаться – не смог. Ибо как – он не знает. А насколько же нынешняя я привлекательна для него, пока не ясно.

Черт! Версия Густава о богатеньком избалованном челе, играющем в «роман», была куда безопасней моей настоящей действительности.

А самая неспелая ягода на моем роскошно горьком торте, выходит, Гинюки! Ведь это она если и не прервет мою жизнь, то превратит ее в ад, в котором я постепенно буду терять дорогих мне людей. И справиться с ней никак нельзя… Не побить, не убить… не переиграть… Хотя… может, я сумею расположить ее к себе, подружиться с ней, как вариант? Она же вроде хотела… Ага! После того как она прикончила полгруппы! Но чего она добивается? Ведь она не оставила меня в покое за все те месяцы, что я избегала всяческого общения с Феликсом, а продолжала докучать мне своим вниманием и не давала прохода моим друзьям. Значит ли это, что отказ от отношений с Феликсом не освободит меня от ее коварных планов?

Как я устала… устала думать…

…

…устала искать правильное решение… к черту правила… мне по-настоящему необходим отдых…

…м-м-м…

…

…у меня нет сил, чтобы подняться…

…вода такая тяжелая…

…

…я просто хочу спа-ать…

…так си-ильно…

…спа-а-ать…

…

…Что происходит?! Горло болит адски… Я прикоснулась к шее… Кх-кх!!! Хм… Поразительно, боль бесследно прошла… или мне она только причудилась… Что? Я в постели? Не помню, как покинула ванну… Я… Я ее не покидала!

Резко сев на кровати, я опять рефлекторно откашлялась, как если бы только что захлебнулась. Тут же заметив Феликса в стороне, расслабленно облокотившегося о боковую стенку камина и наблюдающего за диким танцем пламенных языков, я испуганно глянула на себя под одеялом…

– Я не стал тебя одевать. Предусмотрев вероятность загнать тебя в еще более неловкое положение от понимания того, что я облачал твое нагое тело в пижаму, пока ты оставалась без сознания, – не отворачиваясь от огня, спокойно сообщил он.

– Что произошло? – Я плотнее прижала одеяло к груди.

– Ты мне скажи!

Он резко переместился, мгновенно оказавшись напротив меня у подножья кровати. К его и без того обычно пугающему взгляду добавился еще и… что?.. Это упрек?! В его глазах, готова поклясться, отчетливо и стремительно стало проноситься что-то необъяснимое, запредельное, сродни пролетающим миллионам звездных частиц за иллюминатором космического корабля.

– Да… Да на что ты намекаешь? Думаешь, я пыталась утопиться?!! – возмутилась я. – Я…

– Вижу – нет! Прости, обидеть не хотел! – Он продолжил стоять так, не двигаясь.

– Извиняешься?! – растерялась я, не поверив ушам. Это новый рубеж!

– Да!

– Ладно…

– Ладно!

– Хорошо…

– Я так не считаю.

– Ой, все! – сдалась я.

Он улыбнулся.

– А что с моим горлом? – вспомнила я.

– Прошло!

– Угу! Понятно… Спасибо! – Значит, не показалось и боль действительно была, а он ее унял.

– Ты устала! – заключил Феликс. – Отдых тебе необходим.

– Это так.

– Добрых снов, Иона!

– Испарился… – выдохнула я и упала обратно на подушку.

Засыпая, я поймала себя на мысли: Феликс и правда не позволит мне «выйти из игры» раньше времени, по случайному или неслучайному стечению обстоятельств или по собственному даже желанию. И умру я, как он и сказал, исключительно от глубокой старости… либо же – ему наскучив.

Глава 15

Не поднимая век, я сладко потянулась, зевнула, всем своим телом ощутила мягкость шелка. Погладила простынь, испытала удовольствие от ласкового прикосновения нежной ткани. И, открыв наконец глаза, удивилась неожиданному полумраку, царившему в спальне.

Чувствую себя необыкновенно бодрой и отдохнувшей. Неужели я проспала и ночь, и весь день? По привычке попыталась нащупать телефон, чтобы посмотреть, который час, и, не найдя его в постели, вынужденно поднялась.

Температура в комнате упала до неприятных градусов восемнадцати, а я так и спала без пижамы. Укутавшись в одеяло, я направилась на поиски телефона – должно быть, он остался на полке в ванной. Но не успела я дойти, как меня задержал багряный луч утренней зари, внезапно ворвавшийся в окно комнаты.

Когда я представляла себе картину сказочных красот, что открывается из окон замка, мое, вероятно, не столь богатое воображение не сумело даже приблизиться к ее величию во время рассвета. Он ворвался разом, ярко и красочно, буйством алого и