Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

родилась и в коляске в палисаднике спала. Помню, марлицей такой ее занавешивали от комаров, а мне все интересно было, что там такое! Я тогда еще не знал, что это Маня!.. Ну, и потом тоже!.. Так что мы с ней, считайте, с рождения вместе. – Он вздохнул, как бы отдавая должное ностальгическим воспоминаниям. – Чаю, может, согреть? Он, конечно, паршивый, чай-то, но все лучше, чем всухую сидеть! А ты чего на ночь глядя приехала, Манюня? Хочешь, чтоб я злодея нашел, который тебе по печени съездил?..

– Ты что, Игорек, ваше высокоблагородие то есть! – возмутилась Маня. – Стану я из-за такой ерунды ездить!..

– Вот и я говорю, не станешь! Тогда что случилось? Или у подруги несчастье? – Он вдруг повернулся всем телом, и его темные глаза вцепились в Митрофанову. Вцепились и не отпускали. – Она-то к тебе прямо из спортзала прибежала! И сумку вон в реке купала! Вы зачем сумку в реке купали, уважаемая?..

– Я уронила, не купала я ничего…

– В реку уронили? – уточнил полковник.

– В лужу…

– Глубокая была лужа, видать.

– Сергея Балашова убили.

Это Маня сказала, и Никоненко кивнул, очень серьезно.

– Я знаю. Ты из-за него приехала?.. На ночь-то глядя?

– Из-за него, Игорь.

Он вздохнул, на этот раз совершенно по-человечески.

– У тебя с ним амуры, что ли, были?

– Амуров у меня с ним не было никогда, но я его знала. Довольно хорошо. Особенно мы не дружили, он всегда занят очень, в Москве его не застать… было, и у меня дел полно, но тем не менее…

– Тем не менее, – повторил полковник Никоненко. – Тем не менее… Может, чаю?.. Ты из-за трупа приехала или все же из-за подозреваемого? Там подозреваемый как раз в вашем издательстве «Прогресс» работает!

– «Алфавит», – подсказала Митрофанова, вся подавшись вперед.

Трудно объяснить, но до самой последней минуты происходившее в этот странный вечер казалось ей… нереальным. Ну, как будто она смотрит спектакль. Действие развивается, куда-то поворачивает, она то сочувствует, то негодует, то печалится, но вот сейчас зажжется свет, дадут занавес, актеры выйдут на поклон, и все закончится.

Ей казалось так все время – и когда Дэн Столетов рассказывал какую-то чушь про Берегового и труп в багажнике его машины, и когда выбросил ее на мостовую. И когда шла под дождем, и когда разговаривала с Маней, и даже когда та приволокла ее в неприметное серое здание в центре Москвы, где были погашены огни и только в коридорах горели лампы, и им очень долго выписывали пропуска.

Теперь, когда необыкновенный полковник обыкновенным голосом произнес обыкновенные слова «подозреваемый» и «издательство», связав их друг с другом, и еще с ними, Митрофановой и Поливановой, весь нынешний вечер обрел… реальность.

Спектакль кончился, «занавес дали», только актеры не вышли на поклон – и не выйдут, потому что актеров никаких нет, есть нормальные, живые люди, попавшие в спектакль, и она, Митрофанова, одна из них.

«Кланяйтесь драгоценной Марье Ивановне», как любит выражаться писательница Покровская!..

– Дело громкое, – заявил полковник, – а будет еще громче, как только в телевизоре заблажат!.. На всю страну дело. Одно хорошо – все на месте. Труп и злодей готовый. Так редко бывает. Это всем нам повезло очень. Ну, в смысле искать никого не надо.

– Игорь, подожди…

– Ты чего приехала, Маня? – очень душевно спросил полковник Никоненко. Так душевно, что у Кати Митрофановой по спине прошел холод. – Ты приехала мне по ушам ездить, что этот ваш, из «Прогресса», не виноват ни в чем?

– Не виноват, – твердо сказала Поливанова. Ласковый тон полковника ее нисколько не напугал.

– А ты откуда знаешь?! Оттуда, что он человек хороший, папу-маму любит, зарплату на наркоту не спускает и в подъезде лампочки не бьет? Все эти песни нам, сыскарям бесчувственным, известны хорошо, мы на них выросли, можно сказать, как пионеры Советского Союза на песне «Солнечный круг, небо вокруг»! Ты хоть можешь себе представить, что начнется, когда убийство это гребаное телевизор покажет?! Нет, ты можешь или не можешь?!

– Я-то могу, – твердо сказала Поливанова, – а вот ты можешь себе представить, что Владимир Береговой, обыкновенный компьютерщик из самой обыкновенной жизни, взял да и зарезал… или… как его убили?..

Никоненко фыркнул выразительно и покрутил головой на манер собаки Бурана, сына того самого Бурана, который прожил четырнадцать достославных лет.

– Ну, хорошо, хорошо, не хочешь, не говори, но ты только себе представь! Владимир Береговой сидит с утра до ночи в своем отделе, чинит всем компьютеры, и мне в том числе, и еще на дом работу берет, ему за мать платить нужно, она у него в больнице который месяц, я знаю! И вот этот Береговой вдруг бац – и убивает телевизионную звезду первой величины! После чего засовывает труп к себе в багажник и сам себя сдает вам, ментам. Красиво?!

– Мы больше не менты.

– Тогда, выходит, понты! От слова «полиция»! Вы теперь понты?

– Мань, чего ты меня сейчас лечишь, а?.. Вот ты сию минуту чего от меня хочешь, а? Только не говори – честного расследования! Не будет никакого честного расследования, поняла?! И я тут ничего поделать не могу. Дело, считай, закрыто. Преступник пойман доблестной милицией, полицией то есть! Пойман с поличным! – Он вытянул длинную руку и погрозил Поливановой пальцем: – С по-лич-ным! Ну, может, не совсем с поличным, злодей сам сдался, но это дела не меняет.

– Слушай, ваше высокоблагородие, – прищурившись за перекосившимися очками, выговорила Мария Поливанова. – Ты ж никогда не был идиотом. Ты и высот-то таких достиг, потому что не идиотничал никогда и попусту никого не хватал и в острог не кидал!

– Ты тоже вроде не идиотка. Ты ж должна понимать, что к чему! Не будет твоему компьютерщику никакого снисхождения, пока тот, кто на самом деле убил Балашова, не придет и вместо него в КПЗ не сядет! Поняла?..

Маня широко улыбнулась:

– То есть на самом деле Береговой Балашова не убивал?

– Я сказал, а ты слышала.

Поливанова подумала несколько секунд.

– Тогда говори как есть.

Никоненко посмотрел на нее, потом на Митрофанову, непонятно и загадочно усмехнулся и заявил, что «чаю хочется страсть как и вообще время позднее, пора по домам».

После чего как-то моментально собрался, покидал в портфель бумаги, подергал сейф – закрыто, – смешно округлил глаза на засохший цветок в подставке, суетливо подбежал к нему, поискал, чем бы полить, и полил остатками чая из большой щербатой кружки. Оттуда капнуло три капли и вывалился ком заварки. Полковник сокрушенно покачал головой, выковырял заварку из цветка, обтер палец о борт