Пион не выходит на связь - Александр Аввакумов

Однажды, проходя мимо кабинета командира батальона, он услышал громкие голоса. Что-то заставило его остановиться и прислушаться. В кабинете разговаривали два человека. Он сразу узнал по голосу командира батальона майора Яковлева. Тот горячо спорил с кем-то, доказывая, что Сталин делает большие стратегические ошибки, начиная чистку Красной Армии накануне войны с Германией.

– Гриша! Вот ты пытаешься меня убедить, что Тухачевский, Блюхер, Якир и другие высшие офицеры, которые арестованы, являются «врагами народа», но я не верю в это, – горячился Яковлев. – Кто-то специально все это делает. Сейчас оклеветать любого человека – ничего не стоит.

– Ты хочешь сказать, что партия и товарищ Сталин ошибаются? Что кто-то из наркомата внутренних дел специально провоцирует их на эти действия? Я в этом не уверен. Если бы я тебя не знал с гражданской войны, то посчитал бы тебя настоящим врагом партии.

Дальше он не стал слушать. Он открыл дверь и вошел в свой кабинет. Он сел за стол и, достав из папки листок бумаги, начал писать на имя начальника особого отдела полка рапорт об услышанном споре. Когда он заканчивал писать, то увидел в открытое окно старшего сержанта Корнилова, в отделении которого он начинал свою службу. Этот сержант трижды назначал его в наряд, то за то, что он плохо вычистил материальную часть орудия, то за опоздание на построение. Мстительная улыбка скривила лицо Виктора. Он обмакнул перо в чернильницу и дописал в рапорте, что майор Яковлев не один, с ним вместе ведет пропаганду против товарища Сталина и старший сержант Корнилов. Он сложил листочек пополам и положил его в карман гимнастерки.

«Посмотрим, как вы запляшите на допросе в НКВД, – подумал он и, закрыв от удовольствия глаза, представил их окровавленными, лежавшими на грязном и сыром полу в камере. – Я вас всех упеку, кто встанет на моей дороге».

Вскоре Яковлев и Корнилов исчезли из расположения батальона. Через несколько дней началась война. Мотострелковый батальон, где находился Рябко, вступил в бой вечером 22 июня 1941 года. Не выдержав атаки немецкой мотопехоты и танков, батальон начал отходить за небольшую речку, пытаясь организовать оборону на другом берегу. Виктор впервые увидел так близко немцев, о которых так много читал в прессе. Вот тогда впервые приступ страха сковал его разум. Он бросил винтовку и, сорвав с ног обмотки, пополз в сторону атакующего врага.

– Не стреляйте! – закричал он. – Я сдаюсь! Не стреляйте!

Потом был небольшой фильтрационный лагерь, месячные курсы в разведывательной школе Абвера, после которой он и оказался в Казани.

Он снова обернулся и, нагнувшись, сначала развязал, а затем стал завязывать шнурок на ботинке.

«Нет, снова показалось, – решил он про себя. – Сегодня вечером встреча с Эстеркиным. Стоит ли идти? А вдруг за мной действительно следят? Что тогда?»

***

Утром Гнус был на работе. Он открыл капот машины и, проверив уровень масла, вытер щуп о кусок грязной тряпки. Он закрыл капот, сел в кабину и завел двигатель. Тот несколько раз громко чихнул и заглох. В этот момент в помещение гаража вошел посыльный.

– Виктор! Тебя разыскивает военком, – выкрикнул он. – Просил тебя не копаться в гараже, а сразу же идти к нему.

– Зачем я ему понадобился? – поинтересовался он у посыльного, но тот пожал плечами и исчез за дверью.

«Интересно, зачем я понадобился ему?» – снова подумал Гнус.

Он закрыл кабину автомобиля и, выйдя из гаража, посмотрел по сторонам. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, чтобы он бежал сломя голову с работы, но он пересилил себя. Он посмотрел на пролом в заборе, через который можно было легко попасть в соседний двор.

«Не паникуй! – приказал он себе. – Иди спокойно. Ну и что из того, что тебя никогда до этого не вызывал военком? Это же не повод, чтобы паниковать?»

Он поднялся на второй этаж и постучал в дверь районного военного комиссара. Услышав приглашение, Виктор толкнул дверь и вошел в кабинет.

– Здравия желаю, товарищ комиссар, – отрапортовал он. – Водитель Миронов, по вашему приказу, прибыл.

В кабинете, помимо хозяина, находились еще двое, одетых в штатские костюмы. В одном из них он сразу узнал того, кто толкался напротив его дома.

«Все – конец!» – мгновенно промелькнуло у него в голове.

От этой мысли ему почему-то стало плохо. Он уперся рукой в стенку, так как перед глазами все завертелось, и какой-то комок подкатил к горлу, мешая ему дышать. В воротнике его гимнастерки была вшита ампула с ядом, но он почему-то забыл о ней.

– Вы арестованы, гражданин Миронов, по-моему, так записано в ваших документах, – произнес один из мужчин. – Пройдемте с нами!

Гнус сделал несколько неуверенных шагов и вдруг, толкнув одного из мужчин, устремился к выходу.

– Стой, гад! Стрелять буду! – выкрикнул молодой мужчина и устремился вслед за ним, расталкивая руками людей, стоявших в узком коридоре военкомата.

Навстречу Гнусу попался сотрудник военкомата. Схватив его за рукав гимнастерки, он с силой дернул на себя. Тот от растерянности выронил папки с документами и упал на пол. Сотрудник НКВД перепрыгнул через лежащего человека и устремился вниз по лестнице. Диверсант бросился к пролому в стене. До него оставалось метра три, когда преследующий его чекист сзади подсек ему ногу. Виктор со всего размаху плюхнулся в лужу, подняв фонтан брызг. В ту же секунду на него навалился молодой парень и ловким движением заломил руку.

– А, а, а, …– закричал от боли Виктор. – Отпусти руку, сломаешь!

– Вставай, сука, – произнес сотрудник НКВД, приставив к его голове пистолет ТТ. – Вставай медленно, если дернешься, убью на месте.

Гнус выполнил его команду и, встав на ноги, поднял руки. В этот момент к нему подбежал второй чекист и, достав из кармана нож, срезал у него кончик воротника гимнастерки, в который была вшита ампула с цианистым калием.

– Что не отравился, смерти боишься? – спросил он его. – Вижу, что боишься. А ты подумал о тех людях, которых ты с напарником зарезал в Камском Устье.

– Я никого не убивал, – прохрипел Гнус, – не докажете!

– А мне это и не нужно. Тебя будут судить, Рябко, не за убийство этих несчастных людей! Тебя будут судить, как немецкого диверсанта, предателя и дезертира! Надеюсь, ты понял меня?

Во двор военкомата въехала легковая автомашина и остановилась около задержанного.

– Горшков, доставьте арестованного Рябко в следственный изолятор НКВД, а затем направьте «Эмку» за мной. Я буду ждать автомобиль здесь.

Горшков открыл дверь автомашины и, когда в нее сел Гнус, захлопнул ее. Сев рядом с водителем, он приказал ему следовать в НКВД.

***

Эстеркин все сразу понял, взглянув на окно Гнуса. На подоконнике не было герани. Он прошел мимо его дома и свернул в переулок. Сейчас он благодарил Бога, что никому из своих новых товарищей не сообщил адрес Клавы. Страх перед арестом снова обострил у него чувство самосохранения.