Ведич - Василий Головачев

– Флаг вам в руки. Но ваша идея возрождения «золотого пояса» родноверческих деревень, создание Великого Вечевого государства – утопия.

– Возможно. И тем не менее нас не устраивает развитие событий. Американский и даже европейский образ жизни ущербен в самой своей сути. Власть денег и юридических законов там полностью выхолостила смысл духовной эволюции человека. Всё социальное бытие человека Запада пронизано индивидуализмом, стадностью реакций и юридическим формализмом. Отношения между людьми в странах Запада всегда строились не на основе нравственного закона любви, а путём договорно-правового регулирования.

– Пусть так. Ну и что? Масса людей недостойна того, чтобы за них боролись люди нашего с вами круга.

– Не буду возражать, – кивнул Крутов. – Только они-то без нас проживут, а мы без них – нет. Вы тоже.

– Не уверен.

– Это лишь подчёркивает слабость вашего прогноза. Попробуйте заглянуть в будущее, хотя бы лет на пятьдесят, и вы поймёте, что человечество в тупике.

– Меня это не волнует. Проблема выбора стоит лишь перед теми, кто этот выбор ещё не сделал.

– Вы сделали, надо полагать?

– У вас всё?

– Пожалуй, да.

– Вы что-то хотели мне предложить. Или я ошибся?

– Русь достойна лучшего будущего, нежели её настоящее. Только ей присуще Движение Духа. Она является Началом Начал, доминантой метаистории человечества и его Продолжением. Помогите ей освободиться от навалившейся чёрной силы.

– Меня не волнует судьба России. Я могу жить в любом другом уголке земного шара.

Крутов встал, на мгновение заполнив собой всё помещение, сказал каменно-твёрдо:

– Не можете!

Зашагал к двери, бросил через плечо с той же неколебимой простодушной уверенностью:

– И не сможете!

И исчез.

Тигран какое-то время продолжал сидеть, склонив голову к плечу, посмотрел в окно: шёл дождь.

Повинуясь мысленной команде хозяина, в камине загорелись берёзовые и сосновые поленья. Однако успокоения огонь не принёс.

Тигран походил кругами по комнате, вспоминая твёрдое лицо волхва, его спокойную, полную внутреннего достоинства манеру поведения, речь, скупые жесты. Поморщился. Визит не должен был стать причиной странного беспокойства, охватившего душу, неудовлетворения собой. Но стал.

Он сосредоточился на тями, вырастил канал ментальной связи.

«Владыко Полынь».

Крутов отозвался сразу, будто ждал вызова:

«Слушаю вас, Левон».

«Хотелось бы оставить о себе добрую память».

«Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным», – пошутил волхв.

Тигран сжал зубы, стараясь не реагировать на иронию в мыслепередаче гостя.

«Конунги расположили вокруг Кенозера установки «Лунного света».

«Это интересно. Вам известно, где именно?»

«В самом Каргополе, Пудоже, Нижнем Устье и в деревнях Конево и Карминская».

«Значит, им известен наш Замысел. Крайне любопытно, откуда».

«Я не контрразведчик, поиск утечки информации – забота вашего Катарсиса. И ещё деталь: в тех же городах и сёлах начались сборы прихожан в местные церкви, синагоги и мусульманские мечети. Плюс два храма БЕСа – в Татарской Горе и в Коневе».

«Примите мою искреннюю благодарность, Левон! Если понадобится моя помощь, можете на меня рассчитывать».

«Мне ничего не нужно. Я строю Вечное. Удачи!»

Тигран отключил тямь-канал.

Впрочем, даже переданная информация о подготовке конунгов к какому-то деянию не сняла смуту с души. В сердце поселились тревога и ожидание печали.

Крутов, уже подходивший в этот момент к своему дому в Ветлуге, поднял голову к небу, затянутому низкими тучами, и проговорил негромко:

– Когда же вы поймёте, строители Вечного, что никакая вечность не длится дольше человеческой жизни?

Остановились на полчаса, чтобы перевести дыхание.

Хмель, имевший железное здоровье и отменные «ходовые качества», покрутился вокруг расположившегося на сухом бугорочке отряда и принёс два десятка рыжиков.

– Видали? Грибов – уйма! Жаль, что у нас нет времени на грибную охоту. Нарвали бы рыжиков, и я бы насолил вам два ведра отменной вкуснятины. Знаете, как готовят рыжики?

– Жарят, – буркнул Черкес, пряча флягу с минералкой.

Никифор посмотрел на него с сожалением:

– Сразу видно, что ты городская крыса, человек асфальта. Конечно, рыжики можно и жарить, но солёные вкусней. Запоминай рецепт, дилетант. Обдаёшь рыжики кипятком, укладываешь слоем в посудину, лучше всего в небольшой бочонок, сверху сыплешь соль, кладёшь листья смородины, укропчик…

– Отставить рецепты, – сказал, поднимаясь, Тарасов. – Имтук, вперёд на разведку. Николай – ты в арьергарде. Потопали, скоро стемнеет.

Отряд снова устремился в путь, изрядно измотанный обходом лесных чащоб и болотистых низменностей.

В пять часов начало темнеть. Но не так, как это всегда планировалось природой. Первым этот процесс заметил Сергий.

– Дядя Глеб.

Тарасов остановился, понимая, что белесый туман, внезапно поднявшийся с земли, чем-то отличается от обычного осеннего тумана.

– Стоп, команда!

Все остановились, вслушиваясь в лесную тишину, всматриваясь в густеющий туман.

– Странно… – сказал Булавин. – К ночи туман не поднимается. Может, это снова колдовская наветь?

– Злеч? – поддержал его Никифор.

– Помолчите!

Стало тихо. Где-то на востоке простучали колёса электрички, раздался гудок, и снова наступила тишина.

Туман стал таким густым, что в нём уже ничего нельзя было разглядеть. И сыростью от него не пахло. Впечатление было такое, будто сгустился сам воздух, перестав пропускать световые лучи.

Сергий перестал водить головой из стороны в сторону.

– Наведа морока…

– Чего? – не понял Хмель.

– «Чёрный взгляд»… такое заклинание… ну, это поток внимания колдуна…

– Кто-то из конунгов пытается нас заморочить, – подытожил сказанное Тарасов. – Тумана в самом деле нет, он существует только в нашем сознании.

– В любом случае мы не сможем ни ориентироваться, ни идти.

– Светлый, сделай что-нибудь.

Сергий зажмурился, замер, сжимая и разжимая кулаки. С пальцев мальчика на траву стекли тоненькие струйки розового свечения.