Продюсер - Павел Астахов

— С кем я говорю?

— У меня нет времени, адвокат! Я тебе все сказал. Займись делом, а не то я займусь тобой!

Резкий гудок и вязкая тишина отбросили Павлова от телефонной трубки. Он еще набирал воздух в легкие для ответа, как дверь квартиры Шлица распахнулась, и на пороге возникла заплаканная Медянская:

— Это вы? Что вы здесь делаете, Артемий Андреевич? Что происходит?

Пара мокрых воспаленных глаз изучала адвоката столь пугливо, что Артем растерялся. Он чувствовал себя так, словно его застигли за каким-то незаконным занятием.

— Виктория, извините… это недоразумение… то есть… на самом деле… я иду к вам… надо поговорить по делу. А здесь вдруг звонок…

— Какой звонок, Артем?

Она по-прежнему оглядывала замявшегося адвоката с недоверием и даже страхом. Павлов потер виски и потряс головой, чтобы избавиться от наваждения:

— Бр-р-р-рр! Ффуу-у! Виктория, очень странно это все! Сейчас все объясню. Дайте в квартиру хотя бы пройти! — Павлов сделал шаг вперед, и хозяйка отступила:

— Проходите…

Медянская куталась в длинную черную шаль и… курила. Вопреки собственному решению бросить. Артем прошел в дом, но на него не смотрели. Отстраненность и отчужденность — вот чем был пропитан воздух квартиры, и это неприятно задевало самолюбие адвоката. Артем присел на край огромного мягкого кресла и, не сводя глаз с тлеющего огонька сигареты Медянской, монотонно начал свой рассказ:

— Виктория Станиславовна, я по порядку. Все идет точно по плану, который мы с вами наметили. Регистрация приостановлена. Страховщики вот-вот выплатят все, что положено.

Реакция Медянской была равнодушной. Она мрачно затянулась сигаретой и повторила сказанное адвокатом:

— Все, что положено… — Она подняла пустые глаза на Артема. — А что и кому положено? Возможно, мне и положено страдать? Возможно, это моя судьба?

Артем ничего не понимал: ее словно подменили!

— Виктория! О чем вы говорите?!

— Не кричите на меня, — она перешла на еле слышный полушепот. — Я была на опознании…

Вдова глубоко затянулась и тут же закашлялась.

— Где? — брови Павлова полезли вверх. — О чем это вы?

— На опознании, — она всхлипнула, — смотрела на мертвого Ванечку Бессараба.

Артем обмер. Нет, не смерть Бессараба, скорее всего, насильственная, стала для него потрясением. Он узнал об этой смерти раньше Виктории. Просто ему показалось, что по поводу смерти этого бандита Медянская сокрушается гораздо сильнее, чем о гибели мужа. А Виктория продолжала всхлипывать и рассказывать:

— Ваня погиб. Он утонул. Упал в реку. На машине.

— Я знаю.

Медянская уронила недокуренную сигарету и вытаращила мокрые глаза на адвоката:

— Как?! Вы знали? Как же… вы… Почему?! Почему вы не сказали!

Артем сосредоточился:

— Виктория Станиславовна, я не успел вам об этом сказать, потому что сам узнал только что. Этот факт следствие некоторое время скрывало. Видимо, они пытались из него сделать сенсацию. Что, в общем, и получилось. В общем, это была ИХ игра. Я в нее не хотел втягиваться и вас не хотел втягивать.

Медянская недовольно сдвинула брови, и Артем тут же перекинул вопрос обратно вдове:

— А вы? Почему не предупредили, что вас на опознание вызвали? Как так получилось? Я же адвокат потерпевшей стороны. Вы меня специально для этого наняли. Зачем было ехать одной? А?

— Не знаю… как-то все быстро произошло…

Медянская пожала плечами и закуталась еще плотнее в свою шаль-покрывало. Она не могла внятно объяснить, почему побежала по первому зову оперативников, которые позвонили ей и сказали, что нашли тело Ивана Бессарабского и просят ее опознать его. Видимо, она действительно переживала за него не меньше, чем за Иосифа. Он часто был рядом, всегда имел свободный доступ в дом. Даже ночевал часто у них. И Виктория никогда даже не задавала такого вопроса: кто для нее Иван? Это было ясно: друг, близкий и доверенный человек. Именно поэтому она пребывала в полном недоумении по поводу нелепых выводов следствия о причастности Вани к гибели Иосифа. Медянская не верила, но доказать ничего не могла. Услыхав о гибели друга, она и не вспомнила о Павлове. Ценность и важность этих двоих для нее была несоизмерима и несравнима. Легкое чувство не стыда, а скорее некой неловкости, безусловно, осталось. Она чуть смягчила свой взгляд и вздохнула:

— Да и какое это теперь имеет значение, Артем? Я уже все подписала. Я узнала его. Мне дали бумаги, и я их подписала. Возможно, я и погорячилась… Ну уж такая я! Какая есть. Не переделать. Извините, господин поверенный.

Вдова отвесила ему поклон, коснувшись немытого пола краем наброшенной на плечи шали. Артему все меньше и меньше нравилась эта ситуация. Но он не подал вида, а лишь стиснул зубы и продолжил свою мысль:

— Итак, вы опознали труп Бессараба. О'кей! Следующий шаг. Вы догадываетесь, для чего вас вызывали на опознание? Естественно, — он не дал Медянской ответить, несмотря на ее жест, — после вашего визита дело будет прекращено. Вам, скорее всего, подсунули не только протокол опознания, но и ознакомления с постановлением об окончании следствия. А вы и согласились!

Медянская насторожилась:

— С чем согласилась?

— С тем, что убийца вашего мужа — его лучший друг детства Иван Иванович Бессарабский. Который теперь тоже мертв. Се ля ви! Или вам этого следователь Агушин не объяснил, Виктория Станиславовна?

Павлов недобро глядел в упор на вдову, а она, кажется, лишь теперь начала понимать, что же произошло.

— Я? Я согласилась… — Она вдруг вся ссутулилась, сгорбилась и превратилась в старушенцию. — Теперь уже все равно…

Артем покачал головой и мягко напомнил:

— Я ваш защитник, Виктория. Я принял на себя эту обязанность, и теперь мой долг — защищать вас… в любой ситуации. Поэтому я прошу вас, до тех пор пока история с вашим наследством не закончилась…

— А она закончилась, — оборвала его Виктория.

Адвокат замер, а вдова вздохнула, достала с подоконника какой-то цветной пакет и протянула ему:

— Вот! Возьмите!

— Что это?

Артем подхватил едва не выпавший из слабой руки вдовы пластиковый пакет и начал его разворачивать. Под полиэтиленовой упаковкой появились знакомые буквы DHL. Судя по квитанции, вложенной под пластик, это была бандероль из США. Павлов поднял глаза на совершенно раскисшую Медянскую:

— Когда вы это получили? Можно прочитать?

— Да-да. Доставайте. Читайте. Это — конец. Конец истории…

На свет появился картонный файл. Сверху на первой странице обложки красовался красный штамп «Schlitz' case». Внутри оказалась подборка каких-то квитанций, счетов, писем. Видимо, отчет адвокатов о проделанной работе. Американские юристы, как правило, свято чтут первую заповедь адвоката: «Адвокат всегда должен помнить о своем гонораре». Причем без шуток! Какие могут быть шутки на тему денег в Штатах? А под отчетом обнаружился еще один документ. Нотариус округа Гринфилд достопочтенный Джордж Уильям Норденберг сообщал, что, согласно обнаруженному в его конторе завещанию, оставленному достопочтенным мистером Иосифом Шлицем, его имущество завещано сыну г-на Шлица.