Рудольф Нуреев. Неистовый гений - Ариан Дольфюс

Для Нуреева Париж явился двойным возвращением к истокам танца. Именно в Париже зародился балет. Именно в Париже началась его большая карьера. Именно в Париже, на той же сцене Гранд‑опера, начался и новый период его жизни.

Нуреев и раньше получал предложения возглавить труппу. В 1968 году был вариант в Лос‑Анджелесе, и Нуреев уже почти согласился, но компания финансировалась из частного фонда, и вдруг все развалилось в связи с внезапной кончиной спонсора. В 1973 году о приглашении Нуреева подумывала Парижская опера, но Нуреев, во‑первых, не хотел прекращать своих выступлений, а во‑вторых, по слухам, собирался заменить в Опере половину личного состава танцовщиками‑англичанами, что, естественно, никому не понравилось.

Два года спустя, в 1975 году, Метрополитен‑опера планировала создать под руководством Нуреева дочернюю компанию «Metropolitan Opera Ballet Company». «Проект серьезно продвинулся, но вскоре мы поняли, что Рудольф никогда не будет тратить свое время, чтобы обольщать спонсоров, и что его постановки будут для нас слишком обременительными», — отмечала Джейн Хэрман, работавшая в театре в тот период{659}.

В конце шестидесятых серьезные авансы Нурееву делал «Ковент‑Гарден». Рудольф был очень польщен (и это правда), но все же хотел продолжить артистическую карьеру.

Нурееву было почти сорок пять, мужчины‑танцовщики как раз в этом возрасте выходят на пенсию{660}. Рудольф понимал, что для него начинается новая жизнь (подчеркну — возраст), но ему было ясно, что и старая жизнь может продолжиться. Пока еще может — биологические часы крутятся быстро, а потому надо использовать свои возможности. В конце концов, у него перед глазами были убедительные примеры балетного долголетия. Его дорогая Марго танцевала Джульетту, когда ей было пятьдесят семь. Наталии Дудинской было сорок шесть, когда она пригласила его в «Лауренсию». Галина Уланова простилась со сценой в возрасте пятидесяти двух лет. Марта Грэхем и Мерс Каннингем выступали, когда им было за шестьдесят… Жан Бабиле, любимец Ролана Пети и Мориса Бежара, вновь вернулся к работе в пятьдесят шесть лет. А Лифарь, управляя балетной труппой Гранд‑опера (очень важный аргумент для Рудольфа!), в возрасте пятидесяти одного года еще танцевал Альбера в «Жизели»… Тогда почему же он, Нуреев, должен покинуть сцену?

Однако Рудольфа мучили и другие соображения. В то время крупных танцовщиков‑мужчин часто приглашали руководить классическими компаниями. Барышников был директором Американского театра балета с 1980 года, Эрик Брюн в 1983 году возглавил Национальный балет Канады, а другой датчанин, Петер Мартинс, встал во главе «New York City Ballet». Уже после назначения Нуреева, в 1984 году, датчанин Петер Шауфусс был приглашен руководить Лондонским фестивалем балета. В 1985 году американец исландского происхождения Хельги Томассон стал директором Балета Сан‑Франциско, а в 1986 году англичанин Энтони Дауэлл возглавил лондонский Королевский балет. Прежде чем стать хореографами, все они были знаменитыми танцовщиками, а на посту руководителей трупп значительно подняли уровень и престиж мужского танца.

В феврале 1982 года Нуреев подписал контакт на три года о том, что он будет «директором танцевальной труппы» Парижской оперы. В контракте оговаривалось, что во Франции он будет присутствовать не более шести месяцев в году (с целью избежать статуса «французского резидента», что автоматически обязывает платить все налоги) и получать на посту директора 35 тысяч франков в месяц. Нуреев обязался ежегодно ставить не менее одного спектакля; за собой он оставлял право танцевать максимум сорок раз за сезон с выплатой гонорара в 30 тысяч франков за каждый спектакль; привилегию участвовать в премьерных спектаклях Нуреев оставлял солистам труппы. В сравнении с тарифами для оперных певцов и дирижеров этот контракт не был для Оперы таким уж разорительным. В общем, это был приемлемый компромисс для обеих сторон. Но, как мне кажется, Опера выигрывала больше. Нуреев принес в Гранд‑опера свой обширный хореографический багаж, накопленный за тридцать пять лет, и он наизусть знал великие балеты Мариуса Петипа. Вот с этой точки зрения он и был настоящей находкой для парижан, «потому что отношения с Советским Союзом до сих пор были натянутыми и не было никого, кто бы мог приехать и поставить их»{661}. Несомненно, Нуреев уже ставил многие из этих балетов в других городах, но впервые он мог объединить все балеты в рамках одной компании. Причем не самой плохой.

Назначение Нуреева в труппе встретили неоднозначно. Он и раньше регулярно танцевал с труппой, а три его постановки уже были в репертуаре{662}.

К началу сезона многие побаивались, что Нуреев поглотит балет, что отныне в афишах будет только «НУРЕЕВ (с Парижской оперой)» — вот так, в скобках, как это уже было с Национальным балетом Канады. Труппа не забыла и неприятный инцидент, произошедший три года назад. Намечались гастроли в США, куда французский балет не выезжал в течение 32 лет. Гастроли должны были начаться в апреле 1980 года в Нью‑Йорке, затем продолжиться в Вашингтоне. В программе значились «Манфред» (балет Нуреева в его же исполнении) и некоторые другие спектакли. Незадолго до поездки выяснилось, что Нуреев собирается танцевать заглавную роль в «Манфреде» восемь раз, в ущерб другим постановкам и интересам других артистов. Дело дошло едва ли не до забастовки, и турне было отменено.

«Его назначение в самом деле было для нас очень болезненным, — сказал мне один из танцовщиков. — Было непонятно, почему Парижской опере нужен именно он. У нас сложилось впечатление, что мы для него — очередная компания, которой он пользуется для своей выгоды».

Беспокойство утроилось, когда Нуреев стал совмещать три функции: директора, танцовщика‑исполнителя и хореографа. Такого не было двадцать пять лет, со времен Сержа Лифаря, который покинул Оперу в 1958 году.

Рудольф приступал к работе с осторожностью. Балет уже долгое время пребывал в кризисе, и это было известно всем и каждому. Пост, который он должен был занять, раньше находился в руках многих его предшественников, которые за двадцать лет стали его друзьями (Виолетта Верди, Розелла Хайтауэр, Рэймон Франшетти, Джон Тарас){663}. Они предупреждали его о трудностях и очевидных ловушках, ожидавших пришлого человека, не знакомого с местными интригами. Он знал также и то, что ему, птице свободного полета, предстоит войти в архисложную, запутанную, неповоротливую структуру.

Балетная труппа Парижской оперы и в самом деле отличается от других. В ней существуют пять ступеней иерархии. Сначала — «кадриль», потом — «корифей», «сюже», «первый танцовщик» (солист) и наконец высшая ступень — «этуаль» (звезда). Чтобы повысить свой статус, артисты ежегодно проходят внутренний конкурс. Разумеется, предел мечтаний каждого артиста — стать «этуалью», но это звание присуждается не на конкурсе, а приказом дирекции.