Державы Российской посол - Владимир Николаевич Дружинин

Пруссак оттеснил Августа совершенно, весь день не отходит от царя. Собой неказист — мешковатый, сутулый, на высоких каблуках нетверд. Верно, обулся специально к приему великорослых потентатов. Все же царю лишь до плеча достает.

Сей поклонник муз, однако, еще паче почитает Марса. Приближенные его держатся по-военному, лихо звенят шпорами, живот при короле не распускают. Многие уже удостоены нового ордена Черного Орла — свирепого, с крючковатым злым клювищем. Гвардейцы — молодец к молодцу — вышколены на диво, маршируют так, будто шар земной силятся покачнуть.

Встанешь из-за стола — на плац, наблюдать воинские экзерсисы, либо на форт, где пушкари лупят по мишеням. Потом опять за стол. К ночи башка словно чугунная. Тетрадь покоится в ларце, не до нее тут, скорее бы в постель завалиться.

«Восемь дней в великих банкетах пребывали», — написал Борис коротко ослабевшей от возлияний рукой.

Однако и дело сделать успели, «учинили альянс общий, Царского Величества, датского, польского, прусского против шведа».

Сытные яства, терпкое бургундское, можжевеловая водка не мешали готовить сей союз. Напротив, самые молчаливые выкладывали потаенное. Куракин, не пропускавший речи соседей-дипломатов, говорил царю:

— Натура у Фридриха несмелая. Прочие немецкие владетели ему подозрительны. Виноват сам, покойный его отец разделил земли между братьями, а Фридрих завещание отменил, захватил наследство. Из Бранденбурга ушел в Берлин, боясь, что родня его отравит. Аппетит ко славе имеет большой, а силенок маловато, в ружьях недостаток. Ганновер, к примеру, ремеслами и всем насущным богаче. Так что побуждать Фридриха к наступлению на шведов напрасно.

— Мало ему Карл насолил?

— Насолил, Петр Алексеич, да ведь войско, посуди-ка, один дым, звон да топот. А казна плачет. На свое коронование, веришь, пять миллионов талеров извел, не моргнув, не почесавшись.

Фридрих рад бы выпроводить шведов, засевших в Померании, рад бы своими силами отобрать у ник город Эльбинг — важный балтийский порт в соседстве с Данцигом. Уповает на русских. Понятно, царским войскам через Пруссию дорога свободна.

У датского Фридриха решимости больше, — обещался через своего министра не только обороняться от шведов, но и ударить с царем совместно. Датчане высадятся в Сконии — южной шведской провинции, а Россия двинет войска по суше, от карел.

И тем уж всеконечно Карл приведен будет к миру. К миру, коего царь и подданные его жаждут паче всех побед на поле брани.

В подвале замка отомкнули еще одну бочку бургундского, дабы новорожденный альянс подобающе спрыснуть. Потом прусский король пригласил царя беседовать сепаратно.

Предмет беседы, как известил Бориса Вартенберг, — Курляндия, немецкое герцогство возле Риги, почитай у самых ее врат.

Немудрено — Фридрих прусский имеет виды на Курляндию. Страна с копейку, но хлебная и флотом до разорения обладала внушительным, а море в той стороне почти не замерзает.

Что ж, послушаем…

Пруссак начал с того, что еще раз поздравил, — Московия-де после Полтавы возвысилась необычайно и вошла, как сказал Лейбниц, в концерт мощных европейских держав.

— Дай бог доброй нам музыки, — ответил Петр.

Он сидел откинувшись, в расстегнутом кафтане. Истопники, отгоняя осеннюю сырость, перестарались — громадный зев камина опалял, словно дракон огнедышащий.

— Мой племянник, герцог Курляндии, — сказал король, — просил высказать и свою радость по поводу ваших успехов.

— И мечтает занять престол предков, — нетерпеливо вставил Вартенберг.

Многословие короля раздражало его, тем более сейчас, в гостиной, превращенной в пекло.

— Превратности войны, — продолжал Фридрих, как бы не расслышав министра, — обрекли герцога на изгнание, но не погасили в нем тягу к своей родине. К своему наследственному достоянию, — прибавил король и отер взмокший лоб.

— Мы в том не препятствуем, — отозвался Петр.

Возле него хлопотал растерянный камердинер. Царь слизнул с ложки крема и потребовал соленого. Гороха ему, гороха, которым ремесленники заедают пиво!

— Курляндия уже седьмой год без монарха. Через несколько месяцев мой племянник достигнет совершеннолетия.

Вартенберг скрипит креслом, но более не вмешивается. Король не умолкнет, пока не израсходует все припасенные фразы — отточенные, украшенные по моде французскими словами.

— Герцог питает надежду, что царь, победитель шведов, поддержит его законные права… Не сосчитать, сколько бедствий пало на злополучного юношу.

И Фридрих сверкнул перстнями, воздев пальцы-коротышки, изобразил сдержанное соболезнование.

«Ловок, — подумал Куракин. — Пустил в ход племянника. Не укусить иначе от курляндского пирога. Не купить и силой не взять».

— Честь и место герцогу, — кивнул Петр. — Возьмем Ригу, тотчас уйдем из Курляндии.

Брошено было вскользь, однако тоном, не допускающим сомнений. Прусские министры переглянулись. «Погодите, — сказал им Борис мысленно, — еще не то услышите!»

— А мы ему герцогиню подыщем, — произнес царь, кинул в рот горошину и смачно разжевал. — Любую из моих племянниц посватаем.

Впечатления неожиданного это не вызвало, — верно, сей демарш царя двором предусмотрен. Король не колеблясь поблагодарил за честь и похвалил благонравного, хорошо воспитанного герцога. И одобрил намерение царя сблизиться с домами Европы посредством брачных уз.

Вартенберг не вытерпел.

— Герцога ожидают руины, — сказал он деловито, обратившись к царю. — Он не найдет ни одной крепости, способной в случае нужды сражаться.

Скуповаты союзники… Второй Версаль отгрохали под Берлином, а племяннику денег жалеют на починку фортеций. Деньги наши и кровь наша… Извольте московиты защищать Курляндию, воевать в Померании, гнать шведов со всех германских земель!

Так оно и есть, — король всецело вверяет герцога царской милости.

— Фрицци не желает иного, как назвать себя вашим сыном. Фрицци, мой маленький подлиза, — и голос Фридриха дрогнул от нежности. — Он так умильно выпрашивал у меня конфетку.

Колени короля сжимают царскую шпагу. Тяжелая, длинная, она бьет по ногам, волочится по полу, но король носит ее терпеливо. Сейчас он ласково оглаживает золоченую рукоятку.

— Ах, ведь герцог помнит вас, брат мой! Помнит, как вы играли с ним и обещали дать в жены русскую принцессу. Поистине, устами монарха глаголет провидение.

Вартенберг и Куракин обменялись за спиной короля улыбками. Герцогу не было пяти лет, когда царь посетил с великим посольством Митаву.

— Будет свадьба, будет и приданое невесте, — сказал Петр. — Дело за женихом. Пускай напишет мне. А то выходит, без меня меня женили, я на мельнице был.

Пословицу царь произнес по-русски, и Борис, поймав его взгляд, перевел. Собрание вежливо посмеялось.

Петр рубанул рукой по колену, встал.

В опочивальню вела витая лестница из каменных глыб, — ступени аршинной высоты. Царь был весел, подталкивал Бориса, запыхавшегося на крутизне.

— Гляди, вторая свадьба наклевалась! Детей будем крестить, а?.. Мать честная, портреты с царевен, кажись, не списаны! Дикие мы, Мышелов. Которую же ему?

Пухлая, разбитная Катерина и неуклюжая, неприветливая Анна… Борис видел царских племянниц мельком и к тому же