Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

Шиффер притянула его голову и поцеловала.

— Давно не виделись, Окленд.

— Давно, — согласился он, входя и оглядываясь. — Но квартира, как я погляжу, совершенно не изменилась.

— Я этим не занималась. Времени не было.

Филипп побрел в гостиную и там уселся. У него было чудесное ощущение, что он дома, он снова чувствовал себя молодым, словно и не было всех этих лет. Он взял фотографию: они с Шиффер в Аспене в 1991 году.

— Невероятно! Ты все еще это хранишь! — воскликнул он.

— Здесь останавливается время. Боже, мы тогда были еще совсем детьми! — Она подошла, чтобы вместе с ним разглядеть снимок. — Но прекрасно смотрелись вместе.

Филипп кивнул, пораженный тем, какими счастливыми они кажутся на фотографии. Он давно не чувствовал себя таким счастливым.

— Что же произошло?

— Мы постарели, вот и все, — бросила она через плечо, удаляясь на кухню. Она выполняла свое обещание — готовила ему ужин.

— Говори за себя, — буркнул он ей вслед. — Я еще не старый.

Она высунулась в дверь:

— Старый, старый! Тебе пора это осознать.

— А тебе? — Он присоединился к ней в кухне, где она фаршировала курицу луком и лимоном, устроился на высоком табурете, на котором столько раз сиживал прежде, и стал, попивая красное вино, любоваться, как она колдует над фирменным блюдом — жареной курицей. Среди ее других фирменных блюд числились также чили с картофельным салатом, летом она варила моллюсков и омаров, но ее жареная курица осталась для него легендарным лакомством. В первое же воскресенье, которое они провели вместе — сколько лет минуло с тех пор! — она заявила, что зажарит цыпленка в крохотной духовке, в кухоньке гостиничного номера. Когда он подтрунивал над ней из-за этого, утверждая, что эмансипированной женщине стряпать противопоказано, она парировала: «Даже дуре неплохо бы уметь приготовить себе что-нибудь вкусненькое!»

Сейчас, задвинув противень с курицей в духовку, она сказала:

— Я никогда не вру про свой возраст. Разница между нами в том, что я не боюсь стареть.

— Я тоже не боюсь, — запротестовал он.

— Конечно, боишься!

— С чего ты взяла? Потому что я с Лолой?

— Не только. — Она перешла в гостиную, положила полено в камин, зажгла длинную спичку и дала ей разгореться. — Все в тебе кричит об этом, Филипп. Все твое поведение.

— Может, я бы таким не был, если бы вел рейтинговое телешоу, — подразнил он ее.

— Почему бы тебе тоже этим не заняться? Почему бы не начать снова писать книги? У тебя за шесть лет не вышло ни одной.

— Что-то вот здесь мешает. — Он указал на голову.

— Ерунда! — отрезала она, зажигая камин. — Просто ты напуган. Раньше ты был другим. Чем ты теперь занят? Пишешь сценарии всяких дурацких фильмов. Даже названия повторять стыдно!

— Я написал сценарий про Марию Кровавую. Фильму сопутствовал успех, — попытался он оправдаться.

— Это «мыло», Филипп. Еще одна отговорка! Ни малейшей связи с реальной жизнью.

— Что плохого в эскапизме?

Она покачала головой:

— Всю жизнь ты живешь в одной и той же квартире. Не можешь измениться, сместиться в сторону даже на дюйм. И при этом каким-то образом умудряешься все время убегать!

— Кажется, сейчас я здесь? — Ему казалось, что они уже много лет ведут один и тот же разговор.

— Это потому, что тебе необходимо отдохнуть от Лолы. Притвориться, что тебе есть куда деваться, если ничего не выйдет. Не выйдет, можешь не сомневаться! Где ты тогда будешь?

— Ты действительно так думаешь? — удивился он. — Что я здесь для того, чтобы спрятаться от Лолы?

— Не знаю.

— Я здесь не для этого, — заверил он ее.

Проходя мимо Филиппа, она шаловливо потрепала его волосы.

— Тогда для чего?

Он схватил ее за руку, но она высвободилась.

— Не надоедай мне своими речами о том, что можно любить человека, но не находить возможности быть с ним вместе, — предупредила она.

— А если так оно и есть?

— Полная чушь! — бросила она. — Годится только для слабаков и для людей, не знающих вдохновения. Куда подевалась твоя страсть, Филипп?

Он закатил глаза. Вечно она вот так его будоражила, заставляла почувствовать силу и бессилие одновременно. Хотя разве не в этом суть отношений?

— Ничего не получится, — предупредил он ее.

— Ты о своем мужском приспособлении? — весело спросила Шиффер, снова направляясь в кухню, проверить готовность курицы.

— О нас, — сказал он ей из двери. — Мы попробуем, но у нас не получится. Опять.

— Ну и?.. — Она открыла духовку.

Она так же не уверена, как и он, подумал Филипп.

— Ты действительно туда хочешь — снова? — спросил он.

— Господи! — воскликнула она, обмахивая лицо прихваткой. — Мне надоело тебя уговаривать. Почему бы тебе самому не принять честное, достойное решение?

— Вот видишь, — произнес он, заходя ей за спину, — вечно ты актерствуешь! Никогда не задумывалась, как бы все сложилось, если бы ты перестала воображать себя на сцене?

— Я не воображаю.

— Воображаешь. Постоянно.

Она бросила рукавицу на стол и, захлопнув дверцу, повернулась к нему.

— Ты прав. — Она смотрела ему прямо в глаза. — Я всегда играю роль. Это моя самозащита. Она есть у большинства людей. Однако я изменилась.

— Изменилась, говоришь? — изумленно переспросил Филипп.

— Ты не согласен?

— Я не знаю, — сказал Филипп. — Давай узнаем? — Он притянул Шиффер к себе и стал нежно целовать ее затылок.

— Прекрати! — потребовала она, отмахиваясь.

— Почему?

— Ладно, не прекращай, — согласилась Шиффер. — Давай займемся сексом, раз ничего больше не остается. А потом станем прежними.

— Возможно, я не захочу вернуться назад, — предостерег он ее.

— Захочешь. Так всегда бывает.

Она первой вбежала в спальню и стянула с себя кофточку. Ее маленькие округлые груди, всегда сводившие его с ума, ничуть не изменились. Он разделся до трусов.

— Помнишь наш фокус? — спросила она.

— Какой такой фокус?

— Мы дурачились: ты, лежа на спине, задирал ноги, я ложилась сверху на живот и делала вид, что лечу.

— Тебе правда этого хочется?

— Не тяни время! — И она повалила его на спину.

Какое-то мгновение она парила над ним, раскинув руки, потом его ноги задрожали и согнулись, и она с хохотом рухнула на него. Его тоже развеселила эта милая жалость, уже очень давно он не смеялся с таким удовольствием. До чего же все просто! Он вспомнил, как они проводили вместе час за часом, вот так резвясь в кровати, придумывая всякие сумасшедшие словечки и игры. Этого им вполне хватало.