Разведка. «Нелегалы» наоборот - Бернард О'Коннор

Проблема состоит в том, что весной 1919 г. именно через Поволжье на большевиков наступали армии адмирала Колчака. Местом его соединения с генералом Деникиным, который наступал с Юга, рассматривался как раз Саратов. В самом Саратове, оказавшемся на критически важном перекрестке, в тот год прошли репрессии против тех, кого через двадцать лет в Испании окрестят «пятой колонной»: против духовенства. Отправка туда (в Саратов) и тогда (в 1919 г.) иностранного христианского социалиста-пастора, которого ещё только предстояло убедить в совместимости коммунизма и толстовства, представляется всё-таки весьма сомнительной.

Перейдём поэтому на вариант с паломничеством Круйта в Ясную Поляну со Второго конгресса Коминтерна в 1920 г. Напомним: именно в тот год на пересадке в Норвегии нашего пастора-депутата засекла британская служба безопасности. Может, знакомство Круйта с Лениным и поездка в усадьбу Толстого пришлись всё-таки на тот год?

В архиве Толстовской усадьбы есть записи по-настоящему удивительных высказываний иностранных экскурсантов. Как и Круйт, некоторые явно пытались совместить учение Толстого и коммунизм. Например, такая запись: «Толстой или Ленин? Оба есть Евангелие для рабочего народа»[819]. Но то – теория. А на практике?

Бинго! В регистре Ясной Поляны есть запись о визите 11 июля 1920 г. группы делегатов, как там написано, «Второго съезда Коммунистического Интернационала». Простим хранителям наследия Толстого незнание разницы между съездом и конгрессом. Зато под номером 1020 в их скрупулёзных записях посетителей видим «J.W. Kruyt» из Утрехта. Все сомнения тем более развеиваются, когда видишь, как обозначена его профессия: “M.P.”. То есть “Member of Parliament”. То есть депутат. А значит, «наш с вами» Круйт!

Казалось бы, что ещё нужно в плане ответа на вопрос, когда точно Круйт побывал в Ясной Поляне? Но!

И здесь нас кое-что смущает. Во-первых, конгресс Коминтерна 1920 г. прошёл в августе, а поездка коминтерновцев в Ясную Поляну – в июле. Соответственно, это явно был не тот визит Круйта, который мог быть инспирирован Лениным, который, как гласят голландские источники, и отправил Круйта в Ясную Поляну, получается, с конгресса Коминтерна. Как же тогда Круйт мог оказаться в Музее-усадьбе Толстого до конгресса?

Во-вторых, в 1942 г. Круйта в Лондон привёз, конечно, НКВД. Но в 1920 г. он, насколько мы понимаем, к советским спецслужбам отношения ещё не имел. Между тем, кроме как будучи сотрудниками спецслужб, при всём желании в тот год к Александре Львовне Толстой ни пастор Круйт, ни кто-либо ещё приехать не могли.

Дело в том, что весной 1920 г. (то есть до прибытия Круйта в Ясную Поляну в июле) Александра Толстая была арестована ВЧК. Её судили по так называемому делу «Тактического центра». На заседании славного Верховного революционного трибунала РСФСР она заявила, что лишь ставила самовар для участников совещаний, недовольных советской властью. Но ей всё равно, со всей революционной прямотой и принципиальностью, «влепили» три года. По этому поводу Александр Хирьяков в своей поэме «Страшный заговор, или Торжество советской власти» писал:

Отбывала Александра Толстая свой срок в лагере Новоспасского монастыря. Ну не туда ведь к ней ездил Круйт?! Ну не при посещении же монастыря, переделанного в тюрьму, было Круйту прийти к выводу о совместимости толстовства с коммунизмом? А он ведь из советской России вернулся к себе в Голландию таким окрылённым!

Так когда могла состояться такая поездка Круйта с Конгресса Коминтерна в Ясную Поляну, что он мог встретиться ещё и с Александрой Львовной Толстой?

По нашему разумению, Круйт должен был побывать в Ясной Поляне дважды: в 1920 и 1921 гг. Почему мы так думаем?

Напомним ещё раз, что Третий конгресс Коминтерна (присутствие на котором Круйта подтверждено документами ИККИ) проходил в июне-июле 1921 г. А как раз 10 июня решением ВЦИК в усадьбе, где жил писатель, был создан его музей. Первыми директорами музея были та самая дочь Толстого Александра Львовна и его сын Сергей Львович (в конце 1920 г. Александра Львовна была досрочно освобождена по ходатайству крестьян Ясной Поляны). То есть в 1921 г. Круйт мог не просто посетить место, где Толстой написал все свои произведения, но и физически увидеться с дочерью писателя.

Конечно, с одной стороны, несколько смущает то, что в архиве Ясной Поляны за 1921 г. записи о визите Круйта нами не обнаружено. Но во-первых, он мог быть уже не в организованной экскурсионной группе, а частным визитёром, приехавшим по рекомендации Павла Бирюкова. Во-вторых, подтверждением версии о визите Круйта к Александре Львовне Толстой в 1921 г. является, как ни странно, имеющаяся в западных публикациях путаница с тем, отправил ли Круйта в Ясную Поляну Ленин или Бирюков. Дело в том, что в следующем 1922 г. в России как раз вышел последний том биографии графа Толстого пера того самого Павла Бирюкова. Так как происходило это уже на пятый год революции, идеологическая цензура была уже всеобъемлющей. Между тем дух Толстого от Бирюкова, конечно же, отличался от практически уже каноничского, священного для большевиков произведения Ленина «Толстой как зеркало русской революции». Соответственно, Бирюков, будучи знакомым с Лениным ещё до всех революционных событий, просто обязан был оказаться в окружении вождя, чтобы добиться гарантий выхода своей книги, становившейся всё более и более сомнительной с точки зрения цензуры и канона. Вот в этих-то обстоятельствах они (Бирюков и Ленин) и могли все вместе видеться с Круйтом (которого уж кто-то из них, но отправил в Ясную Поляну к теперь уже освобождённой Александре Львовне).

На первый взгляд можно подумать, что соавторы этой книги вгрызлись во все эти детали, попросту сойдя с ума. Ну какая действительно разница, поехал пастор Круйт в Ясную Поляну в 1919, 1920 или 1921 г.?! И всё-таки, как мы сейчас покажем, этот вопрос – никакой не факультативный.

1919 год – это когда в советской России был «военный коммунизм»: горожан сгоняли в трудовые армии, у крестьян по так называемой «продразвёрстке» отбирали весь «лишний» хлеб и т. п. А вот 1921 г. в российскую историю вошёл не столько Третьим конгрессом Коминтерна, сколько Х съездом правящей партии. Это был тот самый, как казалось, многообещающий съезд РКП(б), который провозгласил своего рода «либерализацию»: во имя сохранения монополии на власть большевиков, были распущены трудовые армии, драконовская продразвёрстка заменена на вменяемый продналог, а вместо эрзац-денег введены золотые червонцы, которыми смогли рассчитываться вновь узаконенные частные предприниматели, немедленно насытившие потребительский рынок[820].