Чужие страсти - Эйлин Гудж

— Благодарю вас. Это очень мило с вашей стороны.

— Не стоит благодарности. — Барб проводила ее до дверей. — Думаю, вы тоже будете на этом большом событии завтра вечером? — спросила она, когда Лайла уже выходила.

Лайла на мгновение растерялась, а потом вспомнила о благотворительной акции в яхт-клубе в субботу. Одним из ее организаторов был Кент, который оказался настолько любезен, что отложил два билета для них с Нилом (между прочим, каждый билет обошелся бы ей в сотню долларов, если бы она платила за них сама). Не то чтобы Лайла так уж хотела туда попасть. Это был ее первый выход в общество после переезда в Стоун-Харбор, и она боялась, что встретят ее там не так тепло, как это сделала Барб.

— Конечно, я жду этого с нетерпением, — солгала она.

Протягивая Лайле пальто, Барб улыбнулась.

— Ну, тогда, думаю, мы обязательно встретимся еще. Мне придется вывернуть руки своему мужу — единственное, что он ненавидит больше, чем тратить деньги, это одеваться на вечерние приемы. Но я пообещала ему, что мы все равно пойдем туда, даже если при этом мне придется гнать его криками и пинками. А то когда еще у меня будет возможность покрасоваться своими нарядами в этом городе?

Лайла понимала, что должен был чувствовать муж Барб. Для нее тоже проще было бы выдержать пожар, чем это общественное мероприятие всего сезона. Она уже переживала из-за того, что все будут целый вечер глазеть на нее и шептаться у нее за спиной. И она бы непременно отказалась, если бы Кент не убедил ее пойти.

— Не забывай, что ты выступаешь под моим флагом, — подмигнув ей, сказал он, когда она поделилась с ним своими опасениями. — Что бы они ни подумали, никто не посмеет сказать ни слова в твой адрес.

Зайдя в химчистку и «Л’Эписери», чтобы сделать покупки по списку, который дала ей Абигейл, Лайла по дороге домой снова вернулась мыслями к Кенту. И не только потому, что он относился к ней уважительно. С ним она могла на время забыть, что работает в доме прислугой; он всегда вел себя с ней доброжелательно, как с человеком, с которым ему приятно проводить время при любых обстоятельствах. По вечерам, до возвращения Абигейл с работы, он частенько сидел в кухне с бокалом вина и болтал с ней, пока Лайла готовила ужин. Он рассказывал ей, как прошел день, обычно умудряясь вставить в рассказ какую-нибудь потрясающую историю о своих пациентах, — никогда, разумеется, не называя их имен. При этом Кент никогда не забывал поинтересоваться, как прошел день у Лайлы. Как будто в монотонном течении ее жизни могли происходить и другие события, кроме появления у дверей парня из службы доставки. И если ему в голову приходила какая-нибудь мысль, он всегда рассказывал об этом Лайле.

Как раз вчера Кент спросил ее:

— А что ты думаешь насчет Фебы и Нила? Ты не считаешь, что это серьезно?

Лайла, которая резала зеленый лук, оторвалась от своего занятия, чтобы взглянуть на него через кухонную стойку.

— Я не знаю. А почему ты об этом спрашиваешь?

Кент, сидевший на высоком табурете у стойки, задумчиво пригубил вино.

— Честно говоря, я в этом не уверен. Хотя в последнее время их прямо-таки водой не разольешь.

То, каким тоном он это произнес, навело ее на мысль, что Кент просто неправильно подобрал слова.

— Ты волнуешься, что они могут заниматься сексом? — спросила она, зная, что с Кентом можно долго не ходить вокруг да около.

— Беспокоюсь? Нет. Но мне кажется, что они чем-то взволнованы. — Увидев ее испуганное выражение лица, он улыбнулся. — Не забывай, что я к тому же еще и доктор, так что я обращаю внимание на такие вещи. Ко мне приходят тринадцатилетние девочки за тестами на беременность. И меня заботит не то, занимается ли моя дочь сексом или нет, а то, не является ли этот секс безответственным. Я только надеюсь, что, чем бы они ни занимались, они будут делать это осторожно.

— Нил всегда вел себя ответственно в таких делах, — уверенно произнесла Лайла и подумала: «А иногда даже слишком ответственно». — Я ничего не знаю о его сексуальной жизни, — продолжила она, — потому что Нил пресекает все мои попытки хоть что-нибудь выяснить на этот счет. Но я смело могу утверждать, что в ближайшее время он не собирался сделать меня бабушкой.

Кент усмехнулся.

— Хорошо. Потому что меня это автоматически сделало бы дедушкой.

— Самое главное, что он и Феба, похоже, счастливы друг с другом, так что я ничего плохого в этом не вижу.

На ум вдруг пришла мысль: «А уместно ли здесь слово “счастливы”?» Нил по-прежнему ходил угрюмым, да и Фебу трудно было назвать сияющей, хотя она в последние дни, возможно, и стала менее замкнутой. И что бы там ни угнетало Нила, он, скорее всего, просто нашел в Фебе родственную душу, как и она в нем.

Точно так же, как Лайла в Кенте.

«Если бы и с Абигейл было так же легко!» — подумала она. Какое-то время ей казалось, что Абигейл стала мягче относиться к ней. Были моменты, когда все очень напоминало старые добрые времена: они вдвоем оставались на кухне, и Абигейл рассказывала ей о нюансах какого-нибудь сложного рецепта или помогала убирать со стола; они непринужденно болтали, пока Абигейл мыла посуду, а Лайла вытирала ее. К тому же через несколько дней после Рождества произошел один ужасный случай: ей позвонила Джил и сказала, что Вона забрала «скорая» с температурой за сорок. Несмотря на глубокую ночь, Абигейл, не раздумывая ни секунды, села в машину и отвезла Лайлу в город. На фоне их общей тревоги за Вона взаимные обиды временно отодвинулись на второй план. Но даже при этом Лайла была удивлена той степенью успокаивающей поддержки, которую оказывало на нее присутствие Абигейл, когда они с ней сидели рядом перед палатой Вона в больнице, ожидая, пока доктор закончит обследование.

— Думаешь, с ним все будет хорошо? — озабоченно спросила ее тогда Лайла.

— Конечно. Он выживал в значительно худших ситуациях, разве не так? — напомнила ей Абигейл; Лайла подумала, что в голосе ее звучит больше уверенности, чем та ощущает на самом деле. — Ну что эта температура по сравнению с пулей снайпера?

— Он тебе и об этом рассказывал?

Абигейл кивнула.

— Он даже показывал мне шрам.

— А помнишь, как он сломал руку, когда упал с сенокосилки на ферме у старого мистера Хатчинса? — вспомнила Лайла, подумав о том, каким безрассудным был ее брат в детстве. — Все же удивительно, как он вообще до сих пор оставался целым и невредимым. Я думала, что мистера Хатчинса хватит удар, но Вон настаивал, что ему не больно и что это просто вывих. Вон тогда с ума сходил, потому что наложенный гипс означал, что он все лето не сможет играть в бейсбол.

— Как я могу такое забыть? Он тогда все свое время посвятил тому, чтобы наставлять остальных членов команды, как им улучшить игру.

При воспоминании об этом Абигейл и Лайла улыбнулись друг другу. И пока они сидели здесь рядом, Лайла ненадолго вновь почувствовала близость к Абигейл, как в прежние времена. А к тому моменту когда появился доктор, чтобы рассказать им, что с Воном все будет в порядке, что у него всего лишь пневмония в легкой форме и ему уже назначили курс антибиотиков, Лайла уже точно знала, что здесь все будет хорошо.