Пока смерть не разлучит нас - Кэролайн Грэм

— Ваше алиби на шестое июня подтверждено. Вас вспомнил кассир, продававший билеты.

Это всего лишь значило, что Паттерсон в означенное время вошел в кинотеатр «Одеон», но не подтверждало времени его ухода. Он вполне мог посидеть в зале минут пять, а потом вылезти в туалете через окно. Но это пока упоминать не стоило. Пускай думает, что его сняли с крючка.

Светясь от самодовольства, Трой зашел в телефонную кабинку, набрал номер Колпортской и Национальной инвестиционной компании, назвал себя и оставил сообщение для мисс Уиллинг. В деле Брокли, мол, появились новые детали, которые он желает с ней обсудить. Однако ему не хотелось бы беспокоить ее в рабочее время. Так не согласится ли она увидеться после работы?

Второй звонок он сделал в колледж, где работала Сара. Ему сказали, что с этой недели курс по работе с цветным стеклом будет вести другой преподаватель. Мисс Лоусон известила по телефону, что с ней произошел несчастный случай, временно лишивший ее работоспособности, так что к занятиям она приступит, самое раннее, в следующем семестре.

Из дежурного помещения Барнаби перебрался к себе в кабинет тремя этажами выше, но уже подумывал о возвращении. Если в дежурке воздух имел густоту супа, то в кабинете он явно напоминал желе.

Темные пятна пота проступили под мышками на его полосатой бело-синей рубашке. Барнаби расстегнул пару пуговиц и ослабил узел галстука, чтобы отлепить воротник сзади от горячей шеи. Ворочавшие воздух лопасти вентилятора, казалось, вот-вот заскрипят от натуги.

Он-то надеялся, что здесь, в тишине, будет лучше думаться. Когда же старший инспектор попробовал претворить эту идею на практике, мозги у него тоже будто расплавились в жидкую массу. Он тяжело поднялся и побрел к стене, на которой у окна висела большая карта долины Темзы.

Барнаби взирал на карту без особого энтузиазма. Где-то в пределах этого пространства земли и воды существовала — а возможно, уже прекратила свое существование — миссис Холлингсворт. Но ни объявления в газетах, ни плакаты, ни листовки с фотографиями не помогли установить, где именно.

Глубоко разочарованный, Барнаби не был особенно удивлен. Если так легко скрыться по собственной воле, о чем безжалостно свидетельствует картотека пропавших без вести, то еще легче исчезнуть из поля зрения, когда ты кем-то надежно упрятан.

Именно исчезнуть. Как исчезает без следа хорошенькая ассистентка фокусника. Входит в волшебную кабинку (в данном случае — женский туалет в торговом центре) и, по-видимому, не выходит оттуда вообще. Пропадает.

Ключевое слово здесь «по-видимому». В выходной день в магазинах полно народу, именно поэтому ни покупатели, ни продавцы и не заметили, как она вышла. И ведь наверняка на выходе она миновала охранника. Дамская комната на втором этаже, так что через окно не вылезешь.

Барнаби прикрыл глаза и представил себе шумные, забитые толпами улицы. Прилавки под яркими полосатыми навесами и хозяйничающих за ними крикливых торговцев, тележки с хот-догами, фургончики со свежей рыбой и грузовики с откинутыми бортами, где «с колес» торгуют одеждой и посудой… Симона — или тот, кто все это устроил, — прекрасно выбрали время.

В стеклянную дверь постучали, из-за нее показалась голова Троя.

— Наконец-то, — проворчал Барнаби, сдергивая измятый пиджак со старомодной шляпной вешалки. — Ну что, готово?

— Нет, шеф. — Трой шагнул в комнату. — Жаль, конечно, но она сбежала.

— Что?!

— Покинула дом почти сразу после нашего визита. С тех пор глаз не казала. Позвонила в колледж известить, что в этом семестре больше не появится.

— Черт! — Старший инспектор отпихнул назад вертящееся кресло, рухнул на его потертое кожаное сиденье и простонал: — Черт, черт, черт!!!

— Да уж, ничего не скажешь, тут мы и вправду облажались. — Трой прикрыл за собой дверь, уперся в нее спиной и объявил: — Знаете, я на всякий случай заглянул к Паттерсону. Как-никак он ее обхаживал или что-то вроде. Но он тоже абсолютно не представляет, куда она подевалась. Во всяком случае, так сказал.

— Из всех глупейших глупостей эта… Тупица! — с горькой досадой на самого себя проскрежетал Барнаби.

Когда он говорил с этой Лоусон, сразу стало ясно, что она каким-то образом связана с расследуемой им историей. Знал он и о приятельских отношениях Сары с Греем Паттерсоном, одним из главных фигурантов дела. От него не укрылось, что ее буквально трясло на протяжении всего разговора. При нем она хлопнулась в обморок, когда услышала, что Холлингсворт не сам себя порешил. Он видел, как она рыдала, когда пришла в себя…

Видел — и не задержал. Только теперь обозначилась вся серьезность допущенной им ошибки. Дать ей два дня передышки, чтобы расслабилась. Вообразила, будто больше их никогда не увидит… Какой просчет! Какая убийственная халатность!

Она переиграла своих мучителей, перевернула ситуацию. Оставила их с носом, предложив им, в свою очередь, задуматься над тем, как быть, если они ее больше не увидят.

Барнаби вернулся за свой стол в дежурной комнате, чтобы просмотреть информацию, поступившую за последние часы, и убить время до совещания в пять часов. Он обнаружил заключение экспертов, которые получили из Хитроу отпечатки пальцев Бренды Брокли. Ничего подобного в коттедже «Соловушки» найдено не было. Старший инспектор предполагал, что так оно и будет.

Результаты вскрытия тоже оказались предсказуемы: Бренда умерла от внутреннего кровоизлияния, вызванного черепно-мозговой травмой. Кроме того, у нее была сломана большая берцовая кость левой ноги, раздроблен таз и три ребра. Следы на ее ногах и одежде, по заключению специалистов, оставлены шинами марки «Пирелли», которые годятся для «ауди». Команда из Хитроу уже связалась с коллегами в Каустоне и собиралась в ближайшие два дня заехать, чтобы осмотреть машину Холлингсворта.

Проверка предоставляемой в наем недвижимости ничего не дала в плане поиска места, где могли бы держать жертву похищения, хотя и выявила весьма неприглядные факты. Квартира с двумя спальнями в Принцес-Рисборо использовалась вразрез с нормами морали. А поблизости в душном подвале с мокрыми стенами была обнаружена подпольная мастерская, где два десятка незаконных мигрантах из Азии, старых и молодых, набивали мягкие игрушки волокном хлопкового дерева, вдыхая вредную пыль, поскольку никакой вентиляции там, естественно, не было.

Барнаби пил чай, потом холодную газировку и снова чай, стараясь не думать о том, что прошло уже двенадцать дней с тех пор, как Симона села на автобус до Каустона и не вернулась. И почти восемь минуло со дня смерти Алана Холлингсворта, а также Бренды. Он напоминал себе, что у каждого расследования — свои темпы. Некоторые из-за отсутствия свидетелей или недостатка улик прекращаются, едва начавшись. Другие, вроде этого, порождают такой поток самой разношерстной информации, что продвигаются почти незаметно для окружающих.

Он припомнил, как совсем недавно, в лифте, спокойно позволил себе погрузиться в «облако неведения». И старался подавить тревожное ощущение, что облако это превратилось в море слепого невежества, где он беспомощно барахтается, приближая свой конец в водяной могиле куда стремительнее, чем ему бы хотелось.