Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

…Очевидно, Н. А. Скрыпнику нелегко было заниматься ежедневной наркомовской работой, которая в одной из своих функций сводилась к координации деятельности различных литературных групп, объединений, которые росли, подобно грибам после дождя, спешили занять свое «место под солнцем» и требовали к себе внимания и поддержки.

Коммунистический нарком украинской республики превыше всего ставил заботу о новой, пролетарской, литературе (он это постоянно подчеркивал, и нет оснований сомневаться в его искренности), проявлял по-настоящему «родительскую» заботу о художественных талантах, чутко относился к молодым росткам нового, необычного, всего, в чем чувствовался хотя бы отдаленный намек на дарования. Он не хотел проглядеть чего-либо животворного, рационального, упустить возможность направить хоть один ручеек, пробивающийся из чистого источника, в широкое русло национальной литературы. По опыту пережитого он проявлял исключительную терпимость,

снисходительность к юношеским «шалостям» только рождающихся литературных личностей, потому что верил: если и не все в конце концов принесет желаемые плоды (жестокая жизнь многое сама отсеет), то следует делать все от него, Скрыпника, зависящее, чтобы создать условия для развития, расцвета родной литературы в различных ее проявлениях.

«Каждая литературная школа, каждая литературная группа, – говорил руководитель культурного строительства, – начиная борьбу за новые формы и новые стили, всегда, разумеется, преувеличивает свои силы и считает свой стиль, свои литературные корни за первейший и самый главный центр вселенной. Это понятно. Не стоит ни гроша тот писатель, сам не оценивающий вес и значение для общества того, что он сам считает самым ценным. Что наши литературные силы и группы допускают такие преувеличения, это вещь совершенно понятная»[418].

И поскольку от его позиции, его подписи, его «благословения» во многом тогда зависело быть или не быть той или иной группе, открыть ей путь к дальнейшему дерзанию или создать препятствия (а была возможность сделать их и непреодолимыми), Николай Скрыпник пользовался предоставленными ему правами очень и очень осмотрительно, деликатно. Характерно в этом смысле отношение наркома к литературной группе «Авангард» во главе с Валерианом Полищуком. Громко задекларировав себя группой «конструктивного динамизма» или «спирализма» (от слова спираль – бесконечно вьющейся линии совершенствования искусства), но не имея сколько-нибудь ясной программы, «Авангард» был без бюрократических проволочек утвержден постановлением Наркомата просвещения 5 марта 1928 г. с обещанием помощи, в том числе в издании произведений[419].

По поводу готовящегося тогда решения Николай Алексеевич нашел нужным дать специальное объяснение в ходе литературного диспута в доме имени В. Блакитного 18–21 февраля 1928 г.: «Есть одна небольшая группа, добывающая себе права на существование, – группа Авангард. Многие и многие отказывают даже самому существованию этой группы, заявляют, что такой группы не существует. Но, уважаемые товарищи, так было и с украинским народом: ему отказывали в существовании, а он все-таки существует (смех). Опять же я относительно художественного направления не весьма большой сторонник конструктивистского динамизма, по признаку которого

объединяется художественная группа Авангард; но эта группа объединяется по художественному признаку под флагом, на котором написаны художественные лозунги художественного охвата жизни, художественного понимания жизненного процесса. Поэтому, я думаю, на территории советской земли, под нашим пролетарским солнцем найдется место, где эта группа самоопределится художественно и своим существованием заставит определиться также и других. Меньше насмешек над художественным признаком и больше эстетической художественной критики ее. Этот лозунг должен быть, по моему мнению, повседневным лозунгом нашей художественной жизни»[420].

В одном этом абзаце сконцентрировано сразу несколько самых принципиальных моментов, в сумме отчетливо определяющих позицию ответственного партийно-советского деятеля.

Во-первых, бесперспективный, напрасный труд бороться против того животворного, что, вопреки любым запретам, все равно пробьет себе дорогу, неизбежно восторжествует. В другой транскрипции можно было бы сказать и сильнее – о необходимости решительной, всемерной поддержки этого же живого, животворного. Однако это уже, наверное, больше из области политической стилистики. А по сути – сравнение украинского литературного процесса во всем его разнообразии с непобедимостью украинского народа – это акцент на приоритете, на который в 1928 году решился бы далеко не каждый политик скрыпниковского ранга (и, собственно, никто больше так и не решился).

Во-вторых, мудрый политик заявил себя как сторонник честных, открытых соревнований творческих направлений, коллективов, школ. В ходе публичной полемики, поисков выкристаллизовывалась истина, обеспечивался художественно-творческий прогресс.

И, в-третьих, нарком от имени пролетарского государства недвусмысленно формулирует лозунг повседневной художественной жизни – невмешательство в эстетически-художественный процесс, дистанцирование политики от творчества. Это, по сути, призыв к свободе поиска, творчества. В то же время опытный руководитель предпочел бы, чтобы соревнования направлений не выливались в жестокую борьбу на дискредитацию, на вытеснение, уничтожение соперников. Он даже считал, что его наркомат должен за этим пристально следить.

Например, в постановлении «О состоянии Киевского художественного института и о федерации художественных организаций» от

15 августа 1927 г. был сформулирован специальный пункт: «…Крайне необходимо, чтобы НКО был не только наблюдателем тех процессов, которые происходят в изобразительном искусстве, НКО должен принять меры для выявления тех процессов и для управления ими, направляя их на распространение и развитие украинской культуры, давая им возможность проявляться в художественных учебных заведениях НКО, но не допускать, чтобы различные течения и организации художественных учебных заведений НКО использовались для борьбы между собой»[421].

В редакционном отношении документ выполнен не лучшим образом. Но генеральная мысль ясна: творческие соревнования в пользу развития украинской культуры будут всемерно поддерживаться, что же касается борьбы ради борьбы как проявления ненужных ссор – ее надо исключить, а наркомат просвещения должен это обеспечить. Можно упрекнуть сформулированную позицию и в утопизме – найти механизм ее реализации непросто, если вообще возможно. Однако стоит, думается, согласиться, что своим исходным моментом она имеет не партийную догму (хотя ее элемент присутствует – стремление управлять художественными процессами, однако и здесь прочитывается только общеорганизационная сторона дела, и отнюдь не эстетически-художественная, то есть собственно художественная), а совсем противоположный принцип – диалектический, обусловленный заботой об оптимальном конечном результате, который к тому же был бы достигнут не любой ценой, а по возможности безболезненно-демократическим путем.