Диверсия - Андрей Ильин

Человеческие, будь то дружеские или, напротив, враждебные, отношения в этой гонке на выживание во внимание не принимались. Важен был только результат. Когда того требовали обстоятельства, бывшие непримиримые враги составляли против третьих лиц союзы и чуть не лобызали друг другу щечки. А «не разлей вода» друзья кропали друг на друга кляузы.

Когда Хозяину стал помехой его бывший московский приятель, он не задумываясь сдал его. Самым бессовестным образом.

— Ты что? — возмущался тот, явившись к нему домой. — Это же я тебя сюда. Это же только благодаря моим стараниям и связям. И даже эта квартира — только потому, что я замолвил за тебя словечко…

— За квартиру спасибо.

— Из «спасибо» папахи не сошьешь.

— Могу ссудить деньгами. Если в разумных пределах.

— Деньги мне не нужны. Мне помощь нужна. Ты же знаешь, в каком я положении оказался.

— Па этому поводу не ко мне. Помогать тебе — себя топить. Извини. Это не та цена, которую я способен платить.

И приятель уходил. Навсегда. Как и десятки других приятелей, сослуживцев, коллег и однополчан. Политика не терпит дружбы. Которая в убыток. Тут или карьера, или человеческие отношения.

Хозяин ставил на карьеру.

Только в смутные времена, в период безвластия и беззакония, когда падают ниц прежние цари и на их место восходят новые, можно легко и безболезненно взлететь к вершинам власти. Только это золотое время в мгновение ока способно лишить человека всего и дать человеку все. Все желаемое. Все то, что в устоявшихся обществах надо заслуживать. Годами. И делами.

Не использовать смуту в своих корыстных целях — значит показать себя распоследним дураком. Так решил для себя Хозяин.

И так же решили десятки и сотни других, бросившихся в драку за свой кусок пирога заведующих партийными отделами, партийными кафедрами и партийными журналами. Их было так много, страдающих чрезмерным аппетитом мелких партийных и околопартийных функционеров, что существующих кормушек на всех не хватило. И они стали создавать новые. И отпихивать от них друг друга локтями и коленями. Очень больно отпихивать.

В сравнении с вновь развернувшимися закулисными баталиями прежние аппаратные игры стали казаться смешной возней играющих в самоуправление октябрятских звездочек. Драка пошла не на жизнь, а на смерть. В прямом смысле слова. Ведь делились уже не только кресла. Делились деньги. Огромные деньги. Невероятные деньги! Деньги, нажитые целыми поколениями поставленного к станкам, кульманам и лопатам народа. Делилась кубышка, в которую годы и годы миллионы людей опускали свои трудовые медные пятаки. Делилась не ими. И не для них.

Страну отдали на разграбление. Как штурмом взятый войсками город. Только там грабили все и три дня. А здесь избранные и бесконечно долго.

В считанные часы разворотливые люди подгребали под себя капиталы, которые Рокфеллеры и Морганы копили всю жизнь. Подгребали одним росчерком пера. В виде целых заводов, шахт и НИИ. И не чувствовали при этом угрызений совести. И не переставали считать себя интеллигентными людьми. Кухарку, утащившую со стола серебряную ложку, называли воровкой, а себя, прибравшего к рукам небольшой горно-обогатительный комбинат или целую железную дорогу, — спасителем отечества.

Власть с народом играла краплеными картами. И поэтому всегда выигрывала. И выигрывала очень много. Первыми это осознали преступники. И попросили свою долю. Вор потянулся к дубине вора.

Хозяин, уже почти ставший Хозяином, один из первых понял, что с преступным миром лучше договариваться, чем воевать. Потому что они, преступники, ничем не отличались от них, властей предержащих. Разве только масштабами воровства. Карманники могли умыкнуть получку из кошелька одного-двух зазевавшихся в транспорте граждан. Политики — у всего народа в целом Методы и цели тех и других были подобны и, значит, союз был возможен. И даже неизбежен.

Хозяин снова поставил на верного конька. Пока других склоняли к союзу с преступным миром с помощью совместных хитроумных финансовых и предпринимательских операций или вынуждали к нему силовыми методами, он, не теряя времени, пошел на сговор сознательно. Хозяин встретился с несколькими наиболее известными в стране «авторитетами» и объяснил, чем они могут быть полезны ему и чем небесполезен может быть им он.

— Экономика не может существовать без политики, — сказал он, — в том числе и теневая. Экономике необходима «крыша», которая в нужный момент способна прикрыть ее от непогоды. От дождя, града или, не приведи Господь, молнии. И еще необходимо бюро прогнозов, которое способно заранее предупреждать о приближении стихии.

— «Крыша» нужна, — согласились «авторитеты». — Но «крыша» дорогого стоит.

— Но меньше, чем ликвидация последствий капризов погоды. Чем пропущенное стихийное бедствие,

— Меньше, — кивнули «авторитеты». — Что могут запросить метеорологи взамен долгосрочных климатических прогнозов и защиты от дождевой капели и града?

— Думаю, немного. Страховку, силовую в случае необходимости помощь, поддержку на местах и, возможно, какие-то средства.

— Какие?

— Фиксированные. Процент со сделок, которые вам предложат. И процент с налоговых льгот, которые вы получите.

«Авторитеты» переглянулись. Предложение сулило барыши. Такие барыши, что впору было задуматься о нечистой игре вновь объявившегося партнера.

— Ваши гарантии?

— Мое слово. И обещание в течение трех дней не обращаться с аналогичным предложением к вашим конкурентам.

«Авторитеты» сдались.

Хозяин получил в свое полное распоряжение средства, которые не приходилось добывать лично, компрометируя себя как политика, и получил исполнителей, способных действовать без оглядки на закон.

Он получил те рычаги, которые, как он считал, способны свернуть мир. Точнее, шею тому миру. Если он не согласится на добровольную и потому бескровную капитуляцию.

Хозяин с энтузиазмом и уверенностью в незамедлительном результате взялся за дело. Он стал расчищать путь наверх, кого-то покупая, кому-то угрожая, кого-то убирая. Физически. Он выигрывал каждый бой. Но никак не мог выиграть всю войну в целом.

Ожидаемого результата не было. Был совсем другой результат. Который его не устраивал.

Хозяин был умным человеком, потому что не однажды битым. Он не стал списывать неудачу на игру случая, не стал надеяться, что со временем все так или иначе образуется. Он стал думать.

Отчего никак не достигаются намеченные цели? Оттого, что плох план? Или военачальник? Или оттого, что слишком силен противник?

Да, возможно, план не грешит гениальностью. И военачальник — вовсе даже не Наполеон. Но все это с лихвой должно компенсироваться слабостью противной стороны. Вернее, почти полным ее отсутствием. Единого недруга нет. Есть куча мелких, конкурирующих и враждующих друг с другом группировок. Последней серьезной силой были «старики», заслуженная партийная гвардия, которую повыбили еще в самом начале перестройки. Все остальные — шушера.