Маска - Сабина Мартин

— Вот как? — Фон Закинген не поверил ни единому слову своего осведомителя.

Дитрих был головорезом и лжецом, ему нельзя было доверять. Одним изящным движением фон Закинген раскроил Лису череп. Отступив, он увидел, как жертва упала на колени. В глазах Дитриха еще читалось удивление. Не успело тело упасть ничком на поляну, как фон Закинген опять замахнулся и одним ударом отрубил Лису голову, а затем удовлетворенно рассмеялся. Для такого палач не нужен.

Дитрих хотел запутать его своей глупой болтовней. Может быть, фон Закинген даже поверил бы ему, согласился бы на сделку, если бы сам не побывал на том хуторе. Его люди тщательно все обыскали. Там не было никакого тайного укрытия. Дитрих солгал, чтобы спасти свою жалкую жизнь. Единственная тайна, которую он забрал с собой в могилу, это тайна его ужасного шрама.

Эберхард фон Закинген вытер свой меч, сунул его в ножны, поднял за волосы отрубленную голову и пошел к своим людям.

Когда он продемонстрировал стражникам трофей, те встретили своего капитана одобрительными возгласами.

— Сегодня можете набить живот в лучшем трактире Ураха, да и выпить вам не помешает. Отпустите свой ум погулять в винных парах, если он у вас, конечно, есть! — воскликнул фон Закинген. — Завтра возвращаемся в Адлербург. У нас подарочек для графа. И, без сомнений, он придется ему по вкусу.

* * *

Вендель застонал. Присланный ему счет содержал многочисленные ошибки. Как член гильдии виноторговцев мог спутать эсслингскую бадью[33]с баварской?

И почему винодел из Липпштадта считал, что три фудра — это то же, что двадцать бочек вина, если все знают, что один фудр[34]— это пять бочек и еще одна пятая бочки?

Вендель исправил счет и сложил бумаги в стопку. Их предстояло отослать в Липпштадт.

После этого парень занялся списком поставок, который подготовил его отец. Там все было в порядке.

Встав, Вендель сложил все бумаги в сундук, запер его и потянулся. Он медленно прошелся обратно к столу, наслаждаясь каждым шагом. Ноги больше не болели. Да, он немного прихрамывал, поскольку кости срослись не вполне правильно, но в целом ему очень повезло. Шрам на руке, легкая хромота… Могло быть и хуже. Неужели и правда прошел целый месяц с тех пор, как он сбежал из тюрьмы и свалился от усталости, едва въехав в городские ворота Ройтлингена?

Вендель уговорил отца вновь позволить ему работать. Эрхард согласился, но настоял на том, чтобы его сын больше не ездил осматривать виноградники. Поэтому Вендель проводил много времени в винном погребе и у виноградного пресса, стараясь отвлечься от рутинной работы со списками поставок, счетами и письмами, — они наводили на него смертельную скуку. Антоний следовал за ним тенью. Телохранитель готов был пожертвововать своей жизнью, чтобы спасти Венделя. Эрхард Фюгер договорился со стариком Урбаном перенести свадьбу на следующую весну. Бракосочетание назначили на первое мая, День святой Вальпурги. Катерина утешала себя тем, что так у нее будет достаточно времени, чтобы подготовить дом к приему невестки. А Вендель все еще надеялся на чудо, которое спасет его от женитьбы. Он несколько раз встречался с Ангелиной и по воскресеньям ходил на обед в дом к Урбанам. Ангелина была очень красивой и воспитанной девушкой. Настоящий ангелочек. Но когда Вендель говорил с ней, ему казалось, что он обращается к кукле. На все его слова девушка вежливо кивала, соглашалась с ним, улыбалась. Она ни разу не высказала собственного мнения, ни разу ни о чем его не спросила, разве что о самочувствии. Если бы ее взгляд не был ясен, а речь столь красива, Вендель заподозрил бы, что девушка страдает слабоумием. Но, наверное, из нее просто вытравили все способности мыслить самостоятельно. Для большинства мужчин Ангелина стала бы идеальной женой, но не для него. Пусть жизнь отрезвила его, сделала мудрее, пусть он уже не был тем мечтателем, который полтора месяца назад уехал из Ройтлингена, кое-что осталось для него неизменным. Вендель мечтал о супруге, которую полюбит всем сердцем не только за красоту тела, разжигающую жар в чреслах, но и за острый ум.

Хромая, Вендель вышел из дома. Солнце уже повисло над холмами, но сядет оно еще не скоро. Парню хотелось немного развеяться, поболтать с друзьями. После окончательного выздоровления ему всего пару раз удалось сходить в трактир и выпить бокал-другой вина — и то после ожесточенных споров с отцом.

— Антоний, — сказал Вендель своему телохранителю, последовавшему за ним из дома. — Я хочу сходить в «Три дубка» выпить вина. На сегодня я закончил работу. Осталось только запереть все.

— Вашему отцу не понравится, что вы уходите из дома вечером, — возразил Антоний.

Вендель указал на небо.

— Посмотри, Антоний. Еще светло. На улицах Ройтлингена полно приветливых и мирных горожан. Не может же отец запирать меня дома до конца моих дней.

Антоний пожал плечами.

— Как скажете, Вендель.

Парень как раз запирал ворота, когда из дома вышел отец.

— Закончил на сегодня?

— Да, пап. Я сделал все, что ты мне поручил. Написал счета для трактирщиков. Приготовил поставку в Тюбинген. Завтра наше вино отвезут туда. Я даже исправил ошибки в заказах. А теперь я собираюсь выпить немного вина в «Трех дубках».

Эрхард Фюгер нахмурился.

— Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты уходишь из дома вечером. Мы до сих пор не выяснили, почему граф озлобился на тебя. Не исключено, что он вновь попытается заманить тебя в ловушку.

Но Вендель только отмахнулся. Чем больше меркли его воспоминания о тюрьме в Эсслингене, тем больше он готов был поверить в совпадение. Его подозрения в отношении Оттмара де Брюса казались необоснованными. Только потому, что Вендель потерял нож на смотре невест в его замке, нельзя было предполагать, что это граф пытался сделать парня подозреваемым в убийстве. К тому же Вендель не понимал, чем мог разозлить де Брюса. Он помнил только один момент, когда лицо графа потемнело от ярости, а на лице промелькнуло такое выражение, будто Оттмар вот-вот бросится на него. Но сразу же после этого де Брюс добродушно расхохотался. Так в чем же дело? Правда, оставались еще провалы в памяти, но Венделя это особо не тревожило. Он был в безопасности, его невиновность доказана, так чего же еще желать?

— Я вернусь до наступления темноты, отец, — примирительно произнес он. — Кроме того, со мной пойдет Антоний.

Поворчав немного, Эрхард вернулся в дом, а Вендель и Антоний отправились в трактир. По дороге в переулках Ройтлингена многие прохожие приветствовали Венделя, на их лицах читались уважение и любопытство. Все знали, что он пережил пытки и сбежал из тюрьмы, и потому Венделя теперь почитали в городе, будто героя войны, что вызывало в парне и гордость, и стыд одновременно.