Папины дочки - Тасмина Перри

Камилла взяла сестру под руку и направилась с ней к машине. Было время обеда, погода стояла пасмурная и сырая, город жил своей обычной жизнью. Они молча сели в машину и несколько минут слушали, как капли дождя барабанят по крыше «ауди». Венис изо всех сил пыталась вспомнить, что говорил ей Джонатан в последний день, перед тем как они расстались. Но память сопротивлялась. Наконец Венис нервно и зло рассмеялась.

— Мы оба обманывали друг друга, Камилла, понимаешь? — сказала она. — Мы оба лгали.

Камилла молчала.

— Я всегда знала, что мы с Джонатаном не слишком подходим друг другу, но не догадывалась, что все зашло так далеко. Почему он выбрал Диего? Мужчину? — Она глубоко вздохнула, чтобы не расплакаться. — Чем я была плоха для него?

Камилла погладила ее по руке.

— Ты ни в чем не виновата. Ни в чем.

Венис отвернулась и уставилась на серую пустынную улицу.

— Это уже не важно. Я не хочу больше встречаться с Джеком Кидманом.

Камилла подозревала, что ее сестра придет к такому решению. Она попытается наказать себя за гибель Джонатана. Наказать себя за то, что их брак был неудачным и закончился трагедией.

— Вэн, ты не должна так поступать…

— Мне нужно отменить показ, — решительно сказала Венис.

— Ты уверена? — спросила сестра. — Это же твоя работа. В нее вложено столько сил.

— Я должна это сделать, — твердо сказала Венис, — ради Диего.

Камилла посмотрела на нее с неодобрением: посмертная преданность партнеру?

— Он же спал с твоим мужем!

Венис грустно улыбнулась.

— Ну и что? Какое это имеет теперь значение?

Показ состоялся. Освальд не позволил его отменить.

— Я владею сорокапятипроцентным правом голоса в компании, — сказал он, — и требую, чтобы показ состоялся. То, что он начнется через день после похорон твоего мужа, вполне приличная ситуация.

Никаких возражений Освальд не пожелал даже выслушать.

Венис совсем потеряла голову. Она корила себя за неверность мужу, она даже убеждала себя в том, что он погиб по ее вине, считая, что ее предательство косвенно спровоцировало несчастный случай. Как еще она могла примириться с ужасной действительностью? С тем фактом, что ее муж сгорел в доме своего любовника, ее партнера по бизнесу? Разве она не отталкивала его в последнее время, после того как началась ее связь с Джеком? Джек… Его надо забыть.

На показ Венис пришла с опустошенной душой, даже не задумываясь о том, что ее ждет — успех или провал. Она не заботилась о наряде, не сделала прическу. Будущее коллекции ее больше не волновало. Подготовка моделей, усилия визажистов, стилистов и газетная шумиха — все теперь представлялось ей бессмысленной суетой, до которой ей не хотелось опускаться.

О случившемся с Диего несчастье моментально узнали все, и его смерть стала самой лучшей рекламой. Венис угнетало, что все сплетничали о подробностях его гибели, не щадя и имя Джонатана. Брикс Сандерсон, догадываясь об обстоятельствах происшедшего, настойчиво заявляла всем, что мужчины погибли во время пожара, а их встреча носила сугубо деловой характер. Венис была признательна ей за эту благородную попытку спасти положение и замять отвратительный скандал.

На сцене был установлен большой портрет Диего в черной рамке с двумя огромными букетами цветов по обеим сторонам. К счастью, Венис не пришлось выступать перед публикой, поскольку эту обязанность целиком взяла на себя Брикс. И судя по бурной реакции зрителей, коллекция Венис Бэлкон понравилась многим.

После показа, когда Венис удалилась за кулисы, оказалось, что многие восхищены ее работой и хотели бы поблагодарить. Миранда Сеймур лично пришла к ней и поцеловала в щеку, поздравив с прекрасным начинанием.

— Если вы планируете продолжение, готовьтесь к показу в Нью-Йорке в следующем сезоне и обязательно позвоните мне, — торопливо сказала она и, оставив свою визитку, быстро исчезла.

* * *

Освальд с удовольствием принимал все почести, оказываемые ему как совладельцу дизайнерской компании Бэлконов. Он не интересовался работой своей дочери, но гордился ее успехом как своим собственным. Стоя за сценой и слушая аплодисменты и поздравления, Венис еще никогда не чувствовала себя такой подавленной и несчастной, как в день своего триумфа.

— За Урагана! — сказал Филипп Уэтхорн, поднимая бокал шампанского «Дом Периньон» 1975 года. В президентских апартаментах отеля «Де Криллон» собралось шесть человек. Они пили так много и так долго, что лица у всех приобрели пунцовый оттенок, но никто не собирался останавливаться. Барри Бродбент, тренировавший Урагана, не привык к такому длительному и обильному возлиянию и опустошал бокалы залпом, худощавый жокей Финбар О’Коннор едва держался на ногах, послушно кивая в ответ на шутки, которыми сыпали Филипп Уэтхорн и Николас Чарлзуорт. Друзья через каждые полчаса торжественно поздравляли друг друга с блистательной победой. Освальд расхаживал по комнате с бокалом в одной руке и сигарой в другой, не обращая внимания на царившее веселье.

Этой победы он ждал очень долго. Он выиграл первый приз Европы. А ведь не так давно он готов был убить Барри и считал его никчемным неудачником. Неужели все это не было сном? Со времени той весенней стычки Ураган успел победить на скачках еще дважды, а сейчас завоевал главный приз — миллион фунтов!

Освальд ликовал. Он был обладателем лошади, которая всех обошла на ипподроме, его юношеская мечта сбылась. Удовольствие от праздника немного подпортило присутствие Дилана О’Коннора, брата Финбара. Этот наглец много болтал о доле Финбара и пил всех больше. Он неустанно повторял, что все случилось благодаря его младшему братцу.

Как он смел напоминать о том, что победой они обязаны жокею! Что себе позволяет этот зарвавшийся плебей! Пока Освальд слушал болтовню Дилана, у него вдруг появилось странное ощущение. Ему показалось, что он уже где-то слышал этот голос. И он даже вспомнил, когда и где — в телефонной трубке. Неужели этот шантажист, звонивший ему после скачек, и был Дилан? Но как он посмел угрожать лорду Бэлкону?

Освальд был всерьез обеспокоен своим открытием. А Николас Чарлзуорт снова поднял бокал.

— А теперь, джентльмены, пора! Ужин заказан в «Георге Пятом», а потом я всем рекомендую один маленький очаровательный клуб в духе шестидесятых, который будет в полном нашем распоряжении. Машина уже ждет внизу, так что собирайтесь!

Освальд невольно вздрогнул. Снова шестидесятые. Они стали сильными, высокопоставленными людьми, в их руках были деньги и власть, сбылось то, о чем они грезили как раз в шестидесятые, когда их компания кутила в клубах Лондона и Парижа. Освальд взял свой коричневый пиджак с красной подкладкой.

— Прошу меня извинить, джентельмены, но такое приключение мне сегодня не под силу. Я бы предпочел отдохнуть. Мне еще предстоит тяжелая неделя.