Перворожденный - Пол Томпсон

Хотя солнце еще не встало, уже начинало парить – день обещал быть жарким. Кит-Канан стоял у небольшого костра рядом с Парнигаром и завтракал хлебом и кашей. Ситас и Ситэл показались в дверях арсенала, одетые в тускло-коричневые охотничьи костюмы.

– Доброе утро, – энергично произнес Кит-Канан.

– Будет жарко, насколько я понимаю, – высказал свое мнение Ситэл.

Рядом бесшумно возник слуга с чашей холодного сидра. Другой слуга предложил напиток Ситасу.

Появились придворные, выглядевшие странно в своих взятых в долг охотничьих одеждах. Кенкатедрус и Парнигар смотрелись более угрожающе. Кенкатедрус небрежно опирался на копье и, казалось, был настороже – это давалось годами тренировки. Охотники без лишних разговоров позавтракали хлебом и сыром, быстро съели кашу и смочили все это сидром.

Ситэл первым закончил еду, швырнул пустую чашку и тарелку слуге и взял копье из пирамиды, сложенной у стены арсенала.

– По коням, – объявил он. – Добыча ждет!

Пророк легко взлетел в седло и взмахнул над головой длинным осиновым копьем. Кит-Канан не смог удержать улыбку при виде отца, который, несмотря на годы и свое королевское достоинство, более искусно обращался с копьем и лошадью, чем все они, вместе взятые, за исключением, может быть, лишь Кенкатедруса и Парнигара.

Ситас хорошо смотрелся на лошади, но неумело обращался с длинным копьем и поводьями. Придворные, более привычные к длинным мантиям и строгим церемониям, раскачивались на спинах своих коней. И без того возбужденные животные нервничали, видя мелькающие прямо над головами пики.

Охотники, образовав треугольник, на острие которого ехал Ситэл, направились к лесу, находившемуся в полумиле от лагеря. Высокая трава была покрыта росой, стрекотали сверчки, замолкая только при приближении лошадей. На западе, ближе к горизонту, светился серебряный серп Солинари.

Ситас ехал слева от Пророка, Кит-Канан же держался справа от отца, поставив рукоять копья в стремя. Они ехали довольно медленно, чтобы не утомлять коней слишком рано. Если они вспугнут кабана, им понадобятся все силы, чтобы догнать его.

– Мне не доводилось охотиться уже шестьдесят лет, – начал Ситэл, глубоко вдыхая утренний воздух. – В наше время, когда я был таким, как вы, каждый молодой щеголь обязан был иметь на стене родового дома голову кабана, чтобы показать, на что он способен. – Ситэл улыбнулся, – Я хорошо помню, как мне достался первый кабан. Мы с Шенбаррусом, отцом Герматии, часто ходили на болота в устье Тон-Таласа. Болотные кабаны считались самыми свирепыми, и мы подумали, что нас сочтут храбрейшими охотниками Сильваноста, если мы сможем вернуться с добычей. В те дни Шенбаррус был гораздо стройнее и подвижнее. Мы спустились по реке на лодке, высадились на острове Файрго и сразу же обнаружили следы огромного чудовища.

– И вы шли пешком? – недоверчиво спросил Кит-Канан.

– На острове невозможно было ездить верхом, сын мой. Слишком топко было. Итак, мы с Шенбаррусом углубились в колючий кустарник, вооружившись копьями и круглыми медными щитами. Мы разделились, а дальше я помню лишь, что очутился один на болоте, а в окружающем кустарнике что-то зловеще шуршало. Я крикнул: «Шенбаррус! Это ты?» Но ответа не было. Я снова позвал; по-прежнему тишина. Тогда я понял, что это шумит кабан, Я поднял копье и ткнул в кусты. Раздался такой вопль, какого ни один эльф до меня не слышал, и из колючек выкарабкался Шенбаррус. Я ранил его в… м-м-м, то место, на котором сидят.

Кит-Канан расхохотался. Ситас с улыбкой спросил:

– И что ж, вы так и не добыли своего болотного кабана?

– Нет, все же я добыл! Крик Шенбарруса встревожил чудовищного зверя, тот выскочил из кустов и бросился прямо на нас. Несмотря на свою болезненную рану, Шенбаррус первым ударил его. Кабан забил копытами, во все стороны полетели листья. Я схватил копье и прикончил его.

– А кто получил голову? – полюбопытствовал Ситас.

– Шенбаррус. Он первым пролил его кровь, и это было справедливо, – с жаром ответил отец.

Кит-Канану много раз приходилось бывать в доме отца Герматии, и он помнил голову кабана со злобно оскаленной пастью, висевшую над камином в обеденном зале. Он представил себе старого Шенбарруса, которого ткнули в «то место, на котором сидят», и снова разразился хохотом.

К тому времени, как они достигли темной стены деревьев, небо порозовело. Группа разделилась, разъехавшись на расстояние, достаточное, чтобы передвигаться без труда, но такое, чтобы не потерять друг друга из виду. Все досужие разговоры смолкли.

За спиной у них поднялось солнце, деревья отбрасывали длинные тени. Кит-Канан взмок в своей хлопчатобумажной тунике и вытирал рукавом лицо. Отец оказался далеко впереди, слева, Парнигар ехал немного позади с правой стороны.

Оказавшись снова в лесу, Кит-Канан не мог не вспомнить Анайю. Он опять видел ее гибкую, живую фигуру, мелькавшую между деревьями, подобно призраку. Он вспомнил ее резкие, бесцеремонные манеры, вспомнил, как она спала, вспомнил ее объятия. Это он помнил лучше всего.

Сильные летние ливни размыли песчаную лесную почву, на поверхность выступили корни и показались кротовые ходы. Кит-Канан отпустил поводья, и внезапно копыто Киджо угодило в яму. Конь, споткнувшись, снова выровнялся, но Кит-Канан потерял равновесие и свалился на землю. В спину ему вонзился обломок молодого деревца, и на какое-то мгновение он потерял сознание.

Когда перед глазами прояснилось, принц увидел Парнигара, склонившегося над ним.

– С тобой все в порядке, господин? – озабоченно спросил сержант.

– Да, меня просто оглушило. А где мой конь?

Животное стояло в нескольких ярдах от них и щипало мох, болезненно приподняв правую переднюю ногу.

Парнигар помог Кит-Канану подняться; мимо проезжали последние охотники. Кенкатедрус издалека спросил, не нужна ли им помощь.

– Нет, – быстро ответил Кит-Канан. – Поезжайте дальше. Я присмотрю за своей лошадью.

На ноге коня образовалась ссадина, но при осторожном обращении ее можно было вылечить. Парнигар предложил Кит-Канану своего коня, чтобы он смог догнать остальных.

– Нет, благодарю, сержант. Они уже слишком далеко. Если я поскачу за ними во весь опор, я распугаю всю дичь в округе. – Он приложил руку к пылающему лбу.

– Мне остаться с тобой, господин? – спросил Парнигар.

– Пожалуй, лучше останься. Может, мне понадобится идти отсюда пешком в Ситэлбек. – Спину пронзила боль, и он поморщился.

Впереди разнеслась новость о том, что Кит-Канан отстал. Пророк выразил сожаление, что его сын пропустит охоту. Но поход решили продолжить. Ситэл петлял между деревьями, выбирая лучшую дорогу для коня. Не раз он останавливался, изучая следы на мху или в грязи. Несомненно, это кабан.

Становилось жарко, но эльфы были не против жары – после холодных залов дворца Квинари и Звездной Башни она даже казалась приятной. В Сильваносте постоянно дули прохладные ветры, но здесь, на равнинах. Пророк почувствовал себя лучше, тело словно стало более гибким, в голове прояснилось. Он наслаждался охватившим его чувством свободы и пришпоривал коня.