Путь хеджера. Заработай или умри - Биггс Бартон

– Сбор пожертвований в пользу Metropolitan Opera не повысит нашу доходность и не сократит изъятие капитала, – едко заметила Джоан.

– Знаю, – сказал Джо. – И меня беспокоит, что то же замечают и некоторые наши давнишние клиенты. Если бы дела у нас шли хорошо, в этом не было бы ничего страшного – пусть даже результаты оказались не самыми лучшими, но хотя бы приемлемыми. Но при таких плохих показателях в поведении Микки они видят лишь сигнал опасности и в худшем случае задумаются, способны ли мы с тобой справиться со всем этим без него.

Джоан молчала. Она смотрела в окно на парк, на холодную, безликую голубизну неба, на фоне которого виднелись черные ветви деревьев, покрытые изорванными лоскутами осенней листвы. Через несколько минут она тихо спросила:

– Знаешь, что сказал мне человек из одного фонда фондов? Он сказал: «Неужели вы, умники, считаете, что ваши простые модели могут описать этот сложный мир? Может, потому они и не работают». Вероятно, именно поэтому Баффет говорит: «Бойтесь умников, формулы приносящих».

Джо покачал головой. В нем росло отчаяние, как будто он заключен в стеклянную клетку. Тесно окружавшие парк огромные, высокие небоскребы из стали и бетона, раньше казавшиеся Джо храмами богатства и стабильности, напоминали теперь непреклонных стражей – олицетворение недовольных клиентов – и будто наблюдали за его предсмертной агонией. Роскошная обстановка офиса Bridgestone почему-то еще больше усиливала это впечатление. Все, что окружало Джо, выглядело фальшивым и эфемерным, как будто в любой момент могло исчезнуть. Джо задумался. Что же на самом деле реально? Игры с детьми, их маленькие чистые лица, совместное строительство каменной стены, разговоры – эта другая реальность освобождала его от мыслей о фондовом рынке. Но Джоан все еще продолжала говорить.

– Он пьет мартини еще до ужина, заливается дорогими бургундскими винами и все больше толстеет. Вчера он признался мне, что накануне вечером выставил себя на посмешище на одной вечеринке. «Не знаю, что на меня нашло», – признался он.

– Плохо! – заметил Джо, вернувшись к реальности. – И что ты ему сказала?

– Ничего, – ответила Джоан, – но подумала, что прекрасно знаю, что на него нашло – два мартини и бутылка бургундского.

Джо невольно рассмеялся.

– Боюсь, все гораздо хуже, чем просто напиваться на вечеринках, – продолжала Джоан. – Я слышала, он курит травку и даже нюхает кокаин.

– Ты думаешь, Микки подсел на кокаин? – недоверчиво спросил Джо.

– Не знаю. Ему сейчас очень плохо, а в этом городе многим людям не лучше. И все они пытаются заглушить боль.

– Боже мой! – пробормотал Джо. – Это поистине убийственный медвежий рынок: он разрушает не только богатство, но и жизнь.

Во время разговора Джо и Джоан мимо проходил Рэвин. Остановившись на секунду, он решил зайти к ним.

– Так что вы обо всем этом думаете, ребята? – спросил Рэвин.

Они поделились с ним своими тревогами относительно своей модели и страхом перед хаосом, наступавшим со всех сторон.

– События развиваются ужасающе быстро, – задумчиво произнес Рэвин. – Мы еще никогда не сталкивались ни с чем подобным. Как учит история, сложные адаптивные системы, такие как империи, глобальная экономика и финансовые рынки, способны очень долго функционировать в состоянии эффективного равновесия. Однако практически всегда они совершенно неожиданно, под влиянием относительно незначительного удара, невероятно быстро разрушаются и приходят в упадок. Вспомните о Римской империи, династии Мин, Османской империи или монархии Бурбонов. Первая мировая война изменила весь мир, а началась с убийства никому не известного эрцгерцога. Подумайте о внезапном распаде Британской империи после Второй мировой войны или крахе Советского Союза. Конец каждой из них пришел совершенно неожиданно, внезапно, спровоцированный довольно незначительными событиями, которые привели к полному крушению всей системы. С одной стороны, благодаря своей устойчивости сложные системы функционируют на протяжении длительного периода, а с другой – с течением временем они становятся чрезвычайно уязвимыми.

Рэвин замолчал и пристально взглянул на Джо и Джоан.

– Наш мир – эта комплексная система в том виде, в каком мы ее знали, – разрушился, возможно, безвозвратно, из-за глупости нескольких миллионов человек, которые зашли слишком далеко с субстандартными ипотечными кредитами, а также из-за искусной лжи нескольких сотен банкиров. Человеческий интеллект тоже сложная система. И знаете? Ваша драгоценная модель тоже сложная система, пытающаяся расшифровать другую сложную систему – финансовые рынки. И обе они терпят крах одновременно.

Джо и Джоан уставились на него. Они знали, что его слова небезосновательны, но услышать такое было слишком страшно.

– Да благословит нас Господь! – сказал Рэвин и вышел из кабинета.

Обретя силу цунами, глобальный финансовый и экономический кризис сметал на своем пути все рынки. Случайная волатильность взлетела до невообразимых высот, но акции роста упали в цене меньше, чем акции стоимости. Такой перекос негативно сказывался на эффективности стоимостных моделей инвестирования. Во всем мире цены акций, товаров, нефти и фьючерсов колебались за день в пределах 5–10 процентов, а суточные колебания курса отдельных акций различались еще больше. На фоне лихорадочных попыток большинства участников рынка снизить леверидж ценовые маневры не имели никакого смысла, поскольку фонды вынуждены были выкупать свои короткие позиции и продавать длинные.

Размышляя об этом, Джо понял, что их тщательно разработанная, ориентированная на акции стоимости модель полностью разбита, сломана, разрушена. Он с горечью признался Джоан:

– Мы считали свою драгоценную модель особенной, но, по сути, она ничем не отличается от остальных двадцати моделей подобного рода, разработанных другими фондами. В итоге теперь мы все открываем длинные и короткие позиции по одним и тем же акциям, и, когда наступает кризис, все остаемся в проигрыше. В нашем уравнении не учитывается фактор концентрации, что и убивает нас. На самом деле, возможно, мы уже погибли! Такова страшная правда.

– Да! – ответила Джоан. – Помнишь, что я говорила тебе и Микки год назад? Фрэнсис Скотт Фицджеральд писал: «Интеллект проверяется способностью держать в уме две противоположные идеи и при этом действовать эффективно». У нас такой способности нет: мы придерживаемся только одной идеи, а для управления инвестициями в создавшихся условиях это ужасная помеха. Неожиданность нас убивает.

Джо смотрел на Джоан, пытаясь понять ее слова. Порой ее мысли были недоступны его пониманию.

– Мы не заметили приближения кредитного кризиса, – сказал он. – Вчера вечером я читал своим мальчикам книгу об океане. Там говорилось, что дельфин, самый осторожный и умный из всех морских обитателей, спит с одним открытым глазом и при этом все время плывет. Мы же плывем, закрыв оба глаза.

Повсюду царили страх и паника, вызывая у владельцев денег всепоглощающее желание превратить их в материальные блага. Теперь доходность краткосрочных казначейских обязательств превышала долгосрочные. Никого больше не интересовал возврат на деньги, всех интересовал возврат самих денег. Воспользовавшись правилом выхода, многие хедж-фонды ввели ограничения на изъятие капитала. Согласно этому правилу, инвестор не мог забрать свои деньги из фонда по требованию, как оговаривалось изначально. Вводилась некая разновидность инвестиционного форс-мажора, и фонд не возвращал якобы ликвидный капитал инвесторов до тех пор, пока у руководства не появлялось для этого желание или возможность. При этом хедж-фонды ссылались на не очень убедительные причины вроде неликвидности или большого количества заявок на изъятие капитала.