Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов

Вступлением царя Василия Ивановича «по коленству своему» на престол «великого Российского царствия прародительской его царской степени» закончился первый период московской смуты, который мы назвали династическим. Дальнейшая борьба между царем Василием и его врагами, спорившими с ним за престол и власть, велась, как увидим ниже, не столько за династические права претендентов, сколько за торжество того общественного порядка, какого желали их сторонники. Поэтому-то ожесточенная война за Димитрия с царем Василием была возможна и при том условии, что самого Димитрия не существовало, даже при том условии, что в его существование верили не все борцы его стороны.

В начале рассмотренного периода наше внимание держалось в сфере дворцовых отношений и было обращено на группировку отдельных лиц высшего правительственного и придворного круга. Затем мы перенесли наше изучение от центра государства на его южные границы и от общественных вершин на украинные массы и их увлечение Самозванцем. Такое раздвоение интереса обусловлено свойствами государственного кризиса, в котором одновременно развивались два процесса. Верхние слои общества переживали последствия опричнины: здесь, взамен разгромленного Грозным княжеско-боярского круга, формировалась новая аристократия служебно-дворцового характера и происходили столкновения отдельных лиц и кружков за придворное преобладание. Внизу народные массы, не имевшие сил снести возложенные на них государством тяготы, пришли в движение, бродили и искали выхода своему недовольству. Прекращение династии Калиты открыло новой московской аристократии дорогу к трону и перессорило ее на вопросе о том, кто будет наследовать престол царя Федора. В борьбе за престол эта аристократия была разбита Годуновым, но успела противопоставить царю Борису пагубную для него идею самозванщины. Когда эта идея воплотилась в названного «царевича Димитрия Ивановича», бродившие массы нашли удовлетворение в поддержке этого царевича и в борьбе за него с московским правительством. Именно население «Польской» и Северской украйны Московского государства, а не польско-литовское войско доставило победу Самозванцу. Однако победой Самозванца воспользовалась не эта среда украинных людей, а вновь образовавшаяся реакционная партия бояр-князей. Сначала она увлекла на сторону Самозванца высшие разряды московского войска под Кромами и открыла царю Димитрию путь в столицу. Потом, свергнув этого царя Димитрия путем уличного переворота при сочувствии духовенства и столичного населения, она образовала в Москве временное правительство олигархического характера. Последним выражением торжества реакционной партии было воцарение князя Василия Шуйского, вожака олигархов.

Однако такой исход борьбы должен был озадачить и озлобить народные массы, принимавшие участие в предшествовавших движениях. Они вправе были ждать от Самозванца, как воздаяния за оказанную ему помощь, льгот и облегчений, а вместо того они увидали водворение в государстве боярской власти, им очень мало приятной. В следующей главе мы увидим, как они отнеслись к этому неожиданному для них факту.

Глава 4

Второй период Смуты:

Разрушение государственного порядка

I

Третий момент Смуты – начало открытой общественной борьбы. Обстоятельства воцарения В. И. Шуйского и характер его правительства. Подкрестная запись царя Василия не есть ограничительная. Ее настоящее значение. Отношение правительства Шуйского к другим кругам московского боярства, и в частности к Романовым. Вопрос о наречении Филарета Никитича в патриархи. Заговор в пользу князя Ф. И. Мстиславского и ссылка Симеона Бекбулатовича. Отношение правительства царя Василия к населению Москвы. Политическое значение московской толпы. Перенесение мощей царевича Димитрия. Грамоты и литературные произведения, направленные к успокоению умов

Воцарение князя В. И. Шуйского и обстоятельства, которыми оно сопровождалось в столице и во всем государстве, представляют любопытнейший и вместе с тем сложнейший момент в истории Смуты. Новому царю необходимо было по возможности скорее и точнее определить свои отношения к московской знати, с которой ему предстояло править делами, к московскому населению, которое скорее попустило, чем одобрило его воцарение, и, наконец, ко всей прочей стране, которой еще надобно было объявить и объяснить происшедший в Москве переворот. Несмотря на то что царь Василий обнаружил в первое время своей власти большую энергию и ловкость, его отношения к московскому обществу сложились в общем дурно.

Известно, как «обрали» царя Василия на престол: его провозгласили царем советники и сотрудники его в борьбе с «расстригой» и поляками. Они приехали в Кремль, «взяли» князя Василия на Лобное место, нарекли его там царем и пошли с ним в Успенский собор, где он тотчас же стал «целовать всей земле крест» на том, что не будет злоупотреблять поручаемой ему властью. Совершенно очевиден во всем этом церемониале предварительный уговор, главным исполнителем которого называют Михалка Татищева, наиболее дерзкого и грубого во всей тогдашней думе человека. Сохранилось предание, что в уговоре участвовали из больших бояр, кроме самого Шуйского с братьями, князья В. В. Голицын с братьями, Иван Семенович Куракин и Иван Михайлович Воротынский. Они положили по убиении Самозванца «общим советом Российское царство управлять», тому же из них, кто будет царем, не мстить никому за прежние досады. Царство досталось Шуйскому потому, что Воротынский будто бы склонился в его пользу против Голицына. Если это предание и не вполне точно передает факты, то оно вполне правильно указывает лиц, образовавших княжеско-боярскую реакционную партию. Шуйские и Воротынский, Голицыны и Куракин – это как раз те фамилии, которым в то время принадлежало родословное первенство и которые необходимо должны были выйти в первые ряды при всяком княжеско-боярском движении. Оставшись после Годуновых и Самозванца распорядителями дел и не успев предупредить общего избиения поляков в Москве, эти князья отложили мысль о приглашении на московский престол польского королевича (если только они эту мысль серьезно когда-нибудь имели) и решили дать Москве царя из своей среды. Шуйский и был таким государем. Он получал власть из рук кружка, считавшего за собой право распоряжаться царством «по великой породе своей». В то же самое время власть передавалась именно ему, потому что он всего ближе был к ней опять-таки по своей породе. Аристократический принцип руководил кружком и получил свое выражение прежде всего в тех манифестах, с которыми Шуйский тотчас по воцарении обратился к стране. В них он неизменно указывал на свое происхождение от Рюрика, «иже бе от римского кесаря», и называл московский престол «отчиной прародителей наших». То обстоятельство, что на царстве он учинился по праву рождения, он даже объявлял ранее народного «прошения», говоря, что он «за помочию великого Бога принял скипетр Российского царствия по прародительской нашей царской степени и по моленью» всех людей Московского государства. Тот же аристократический принцип отразился косвенно и в знаменитой «записи, по которой сам царь целовал крест» и которую иногда называют «ограничительной» записью.