Поцелуй обмана - Мэри Пирсон

Гриз громко дружески попрощался, но никто из кочевого племени не ответил. Может быть, они не любили прощаний.

А может, как и я, чувствовали, что все происходящее неправильно. Ведь напутственные слова рождаются в ответ на свободное решение человека уехать, а сейчас все знали, что это не было моим решением. Однако в последнюю минуту Рина и Натия побежали за нами, и Каден велел остановить лошадей.

Свои прощальные слова они, как и Дихара, произносили на родном языке – возможно, так им было проще и выходило более искренне. Но обращены эти слова были только ко мне одной. Женщина и девочка встали по обе стороны от моего коня.

– Revas jaté en meteux, – еле слышно сказала мне Рина с тревогой и надеждой в глазах и перевела: – Ходи гордо и правильно.

Взяв себя за подбородок двумя пальцами, она приподняла его, показывая, что и я должна ходить с гордо поднятой головой. Я кивнула и наклонилась, чтобы коснуться ее рук своими связанными.

Натия с другой стороны подергала меня за юбку. Она смотрела на меня горящими глазами. “Kev cha veon bika reodes li cha scavanges beestra!” Ни нежности, ни надежды не было в ее голосе. Она повернулась к Кадену, посмотрела на него, будто прося перевести. Он нахмурился, но заговорил.

– Пусть камни из-под копыт твоего коня летят в зубы твоим врагам. – Голос Кадена прозвучал безжизненно, в нем было ни капли страсти, вложенной в эти слова Натией.

Чувствуя, как щиплет глаза, я обменялась взглядом с Натией, поцеловала пальцы и подняла их к небу.

– От твоего благородного сердца – в уши богам.

* * *

С этим последним напутствием Натии мы и уехали. Каден держался рядом с мной, считая, видимо, что я способна бежать и со связанными руками. А я чувствовала странное спокойствие, не понимая, что этому причиной – устала я, опустошена или сломлена. Конечно, прощальные слова Дихары, Рины и Натии меня очень поддержали, подняли мне дух. Я и в самом деле подняла голову. Меня в очередной раз обманули, но я не побеждена. Еще нет.

Проехав по долине около мили, Каден заговорил.

– Признайся, ты все еще замышляешь побег?

Я посмотрела на свои связанные руки, лежащие на луке седла, на бесполезные поводья, которые я не могла сжать.

– Должна ли я солгать тебе и сказать «нет», если мы оба знаем ответ?

– Одна ты погибнешь здесь, в этой безжизненной пустыне. Тебе некуда идти.

– У меня есть дом, Каден.

– Забудь, он остался далеко. Венда станет тебе новым домом.

– Ты все еще можешь отпустить меня. Я не вернусь в Сивику, не стану укреплять альянс. Даю тебе в этом торжественную клятву.

– Ты неумело лжешь, Лия.

Я повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Нет, вообще-то я очень хорошо это умею, но иногда для лжи требуется время. Тебе ли не знать. Ты в этом настоящий мастер.

Каден долго молчал, не отвечая, а потом у него вдруг вырвалось:

– Прости меня, Лия. Я не мог сказать тебе, когда мы выезжаем.

– А также рассказать о мосте?

– Что бы это изменило? Это только осложнило бы все для тебя.

– Ты не ошибся? Ты хотел сказать, это бы все осложнило для тебя.

Он резко натянул поводья, остановив свою и мою лошадь. В глазах плескалось разочарование и злость.

– Да, – признал он. – Осложнило бы для меня. Что ты хотела услышать? Ты думаешь, что у меня есть выбор, Лия, но у меня его нет. Когда я говорил, что пытаюсь спасти твою жизнь, я не обманывал тебя.

Я понимала, что он верит в то, что говорит, но от этого сказанное не становилось для меня правдой. Выбор есть всегда. Просто иногда сделать его нелегко. Мы не отрываясь смотрели друг другу в глаза, но, наконец, он плюнул в сердцах на дорогу, щелкнул поводьями, и мы продолжили путь.

Долина постепенно сужалась, а через несколько миль превратилась в длинную извилистую тропу, петляющую по склону горы. Начался утомительный спуск. На одном из поворотов перед нами открылся вид, и я увидела плоскую равнину, простирающуюся насколько хватало глаз – только на этот раз нас ждала не пустыня, а степь. Зеленые и золотые травы переливались волнами под ветром.

На севере у самого горизонта я разглядела еще что-то переливчатое, но по-другому – там мерцала широкая белая полоса, похожая на дорожку полуденного солнца на море и такая же далекая.

– Заброшенные земли, – пояснил Каден. – В основном белые камни, пустая порода.

Проклятые места. Ад на земле. Я слышала о них. Правда, на большом расстоянии они не казались такими уж страшными.

– Ты бывал там когда-нибудь?

Он кивнул, потом показал в сторону других всадников.

– Не с ними. Они не станут подходить ближе. Говорят, что в заброшенных землях обитают лишь призраки тысяч измученных Выживших, которые не знают, что уже умерли, да стаи голодных пачего, которые грызут их кости.

– И таковы все северные земли?

– Почти. На эти земли не заходит даже зима. Сразу превращается в пар. Говорят, к этому привело уничтожение.

– Варвары тоже верят в историю уничтожения?

– Право знать свое прошлое принадлежит не только вам, принцесса. У венданцев тоже есть свои истории.

Тон, которым Каден сказал это, от меня не укрылся. Он негодовал из-за того, что я назвала его варваром. Но ведь он постоянно позволяет себе проезжаться по поводу особ королевской крови и бросает мне в лицо слово «принцесса», как ком грязи. Так что дает ему основания ожидать от меня другого?

Когда мы спустились с гор, воздух снова стал жарче, но над степью хотя бы дул свежий ветер. Пересекая ее, мы встречали на удивление мало руин, словно их унесло куда-то неведомой силой.

Вечером мы сделали привал. Я предложила похитителям выбор: или они развязывают мне руки, чтобы я смогла сходить в туалет, или потом до конца путешествия наслаждаются запахами моей испорченной одежды. Оказалось, даже варвары не готовы выходить за рамки допустимого, и Гриз освободил меня. После этого они меня больше не связывали. Мне преподали урок: напомнили, что я снова презренная пленница, а не гостья – и не должна распускать руки.

Несколько дней пейзаж вокруг почти не менялся, разве что однажды мы миновали участок выгоревшей дотла травы – он напоминал чей-то исполинский обуглившийся след. Ничего – только несколько пучков соломы и какие-то груды неопределимых остатков. Однако среди черной гари уже появлялись зеленые побеги, пытаясь стереть с лица земли страшный шрам.

Все ехали молча, но я заметила, что Эбен отвернулся. Невозможно было поверить, чтобы здесь, в полной глуши, кто-то устроил поселение. Зачем кому-то строить дом в таком забытом богами месте? Нет, должно быть, это результат удара молнии или заброшенное кострище кочевников… Но я все возвращалась мыслями к странным комьям, которые гнили посреди черного великанского следа.