Томек ищет снежного человека - Альфред Шклярский

- Га-ле!.. Га-ле-пе![166]- воскликнул он на прощанье.

Караван быстро шел по неглубокому горному ущелью. Через час узкое ущелье вывело их в котловину, расположенную на значительной высоте. Здесь Томек внезапно остановил лошадь. Обеими руками закрыл глаза. Ехавший следом за ним Смуга, взглянув на друга, соскочил с седла. Подбежал к Томеку. Из-под пальцев юноши текли обильные слезы.

- Томек, Томек, что случилось? - воскликнул Смуга. - Андрей, Андрей! Остановитесь!

Путешественники окружили Томека. Отец помог ему сойти с лошади.

- Томек, что с тобой? - спросил встревоженный Вильмовский.

- Не знаю, у меня болят и слезятся глаза, - ответил Томек. - Я не могу смотреть на снег.

Из-под судорожно сжатых век Томека текли слезы.

- Снежная слепота[167]! - воскликнул Пандит Давасарман.

- Ты прав, это действительно снежная слепота, - согласился опечаленный Смуга.

- Вчера, гоняясь за мнимым Снежным Человеком, ты потерял очки, что и стало причиной твоей болезни, - сказал Вильмовский. - Ехать дальше нельзя. Либо остановимся здесь, либо вернемся в монастырь.

- Долго мне придется болеть? - спросил Томек.

- Не печалься, сагиб, болезнь продлится всего несколько часов. Через день или два ты будешь совершенно здоров, - утешил его Пандит Давасарман.

- Наш друг прав, надо только немедленно предотвратить вредное действие солнечных лучей на глаза, и все будет хорошо, - добавил Смуга. - Так что же мы будем делать? Останемся здесь или возвратимся в монастырь?

- Давайте останемся здесь, - попросил Томек. - Я плохо себя чувствую в монастырской духоте.

- Я тоже хотел это сказать, браток. Эти их мельницы действуют человеку на нервы. Основа основ - свежий воздух, - поддержал Томека боцман. - Сейчас мы поставим палатки, и ты будешь полеживать, как царь!

Через несколько минут Томек лежал в палатке на удобной постели. Глаза ему завязали платком. Наступил вечер. Время от времени Томек промывал глаза чистой водой, что облегчало его страдания и улучшало настроение у его друзей; сразу же после ужина все легли спать.

Томек дремал, беспокойно ворочаясь на постели. Какое-то предчувствие не давало ему спать. Он старался успокоить себя думами о Салли. Что она сейчас делает? Очень ли огорчена его долгим молчанием?

Томеку хотелось как можно скорее вернуться в Лондон и увидеть Салли, а из-за неосторожного обращения с очками он вынужден торчать здесь. Скорей бы прошло это воспаление глаз! Пандит Давасарман говорил, что иногда из-за этой болезни человек становится слепым на некоторое время. Если бы выйти из палатки, снять с глаз повязку, можно было бы проверить хорошо ли он видит. Ведь ночью нет солнца...

Томек долго прислушивался к спокойному дыханию спящих друзей. Потом осторожно сел на край постели. Достал из-под подушки штаны, надел их, взял свой тулуп и валенки. Ощупью добрался до выхода из палатки. Его разгоряченное лицо овеяло свежее дуновение холодного ветра. Томек быстро сорвал повязку с глаз и сделал несколько шагов. Перед ним, как в тумане, стоял огромный диск луны. Видел Томек плохо. Тяжело вздохнул. Стал осматриваться вокруг, но, как ни напрягал зрение, не мог ничего увидеть. Решил вернуться в палатку, но не сумел ее найти. Юноша осторожно ходил туда и назад, ощупывая руками пространство вокруг себя. Через минуту он убедился, что совсем потерял направление. Беспомощно остановился. Вспомнил, что в котловину ведет узкая тропинка, с одной стороны которой была отвесная стена. Блуждая вслепую, можно было легко скатиться в пропасть.

"Придется, видно, позвать на помощь", - подумал Томек.

Вдруг он почувствовал, что сзади его обхватили крепкие руки. Одновременно шершавая, холодная рука зажала ему рот. Неожиданное нападение на миг поразило Томека, но он быстро пришел в себя. Нечеловеческим усилием ему удалось освободить одну руку. Он отстранил ладонь, зажавшую ему рот. Попытался освободиться совсем и вдруг коснулся руками волосатого тела.

- Спасите... Йети! - с ужасом крикнул Томек.

Горное эхо еще отражало его отчаянный крик о помощи, хотя сам он был уже полностью лишен возможности двигаться. Томек почувствовал, что кто-то взвалил его себе на плечи и понес в неизвестность. Вдалеке он слышал испуганные крики друзей. Потом раздался выстрел. В ответ послышался глухой грохот и шум падающей лавины.

- Дурак, что же ты наделал? - крикнул Смуга, вырывая у боцмана винтовку.

- Ах, боже мой, конец! - воскликнул моряк, в отчаянии хватаясь руками за голову.

Группа путешественников в немом изумлении глядела на снежную лавину, которая быстро сползала вниз. Даже, если существа, схватившие больного Томека, не погибли под тяжестью лавины, то и так преследовать их было совершенно невозможно.

Боцман машинально вытирал рукой пот со лба. Услышав отчаянный призыв Томека, он первым выбежал из палатки. Это он выстрелил из винтовки, увидев, что какие-то существа, взвалив на плечи друга, исчезают на тропинке. Несчастный выстрел стал причиной снежной лавины. Путешественники в полном молчании смотрели в ночной мрак.

Томек не знал, где он очутился. Кто его похитил и куда привел? Правда, ему уже предоставили свободу движения, но серая пелена заслоняла больные глаза. Томек напрягал зрение. Иногда ему казалось, что сквозь пелену он видит красноватый отблеск огня, словно от пылающего факела, но это могло только казаться. Вероятно, такой же галлюцинацией слуха было глухое ворчание людей или животных, доносившееся как бы издалека.

Томек не знал чувства страха. Испуг, вызванный неожиданным нападением, давно прошел. Томек пытался мысленно решить загадку похищения, найти путь к спасению. Чего хотели от него странные существа, присутствие которых он чувствовал? Ему казалось, что он находится в какой-то пещере или яме. Ему позволяли двигаться, и он шаг за шагом обошел всю свою тюрьму, ощупывая руками холодные, шероховатые стены. Сладковатый запах тления мешался с какой-то тошнотворной вонью. Томек сел на твердый земляной пол. Пандит Давасарман и Смуга утверждали, что через несколько часов к нему вернется зрение. Он решил терпеливо ждать. Тогда увидит таинственные существа, которые, как ему казалось, уходили в сторону, как только он к ним приближался. Возможно, ему удастся найти путь к спасению.

Томек сидел, опершись спиной о холодные камни. Хотя он чувствовал присутствие незнакомых существ и почти ощущал их пристальные взгляды, он не мог догадаться, кем были эти существа. А тем временем ламы - это были они - в смущении глядели на него. Значит, они ошиблись? Этот белый молодой человек не был новым воплощением их умершего святого настоятеля, который, умирая, обещал, что когда-нибудь в другом виде он вернется в монастырь, и все легко его узнают. Молодой белый человек обманул их своим поведением. Сначала он повернул молитвенную мельницу. Потом из множества священных предметов, лежавших на скамье, он поочередно поднял три памятные вещи, оставшиеся после умершего святого мужа. Старый лама посчитал, что это новое воплощение умершего предшественника явилось в монастырь и давало знак своего появления. Белый путешественник заболел хорошо знакомой ламам болезнью глаз. Старый лама сразу это заметил, весь вечер внимательно приглядываясь к молодому человеку. Это обстоятельство он тоже посчитал важным знамением. Болезнь быстро развивалась и могла вынудить путешественников задержаться в монастыре. Однако, вопреки его предположениям, белые сагибы не разобрались в положении и отправились в путь. Тогда лама послал вслед за ними нескольких сильных монахов, нарочно одетых в длинные куртки из шкуры яков. Монахи получили приказ похитить ночью больного юношу. Лама не сомневался, что из-за болезни молодого человека караван остановится на длительную стоянку. Старый, наивный лама не хотел чем-либо обидеть Томека. Он решил сделать еще одно испытание, чтобы убедиться, является ли молодой человек воплощением умершего святого. Дело в том, что в подземельях монастыря стоял серебряный чортен, в котором лежало сердце его предшественника. Если ослепленный по велению судьбы молодой человек, войдя в подземелье, подойдет к чортену, это будет очевидным знаком, что он и есть воплощение святого. Столь великий святой, каким был умерший лама, даже в другом воплощении почувствует, где находится его сердце.