Ученик Бешеного - Виктор Доценко

Мутное дело, — задумчиво ответил Константин, — единственное, что скажу: Антон исчез не по собственной воле…

Бедная Натали! — пожалела Милена.

Но сегодня я воссоединил будущих супругов после долгой разлуки, — не обращая внимания на ее слова, не без некоторого хвастовства объявил Рокотов.

Господи, правда? — Она бросилась его обнимать. — Какой же ты у меня чудный мужик! Нужно по этому поводу выпить!

По какому? Потому что я чудный или потому что мне удалось отыскать Антона? — игриво переспросил Константин.

И за то, и за другое, и за третье, и за четвертое… — томно протянула она.

Потом, не отрывая взгляда от глаз Константина, прикоснулась своим наманикюренным пальчиком к его подбородку и медленно заскользила им сначала по шее, потом по груди, по животу, и так все ниже и ниже…

Милена, может, сначала в сауну? — прошептали губы Константина.

Воспоминания о ласках Милены были столь яркими, что адреналиновый столбик быстро пополз вверх.

Конечно, милый Костик, это просто «проба пера», — в тон ему ответила Милена, затем подошла к бару. — Тебе что налить?

Золотой текилы.

Отлично, с нее и начнем! — Она ловко нарезала лимон, достала солонку, разлила по маленьким мексиканским стаканчикам напиток из кактуса и сказала: — Тост уже произнесен и добавить к нему мне нечего: ты действительно классный мужик, Костик!

Спасибо, девочка, за добрые слова! — Он лизнул между большим и указательным пальцами место на руке, посыпал на него соли, потом взял в одну руку стаканчик с текилой, в другую — дольку лимона.

То же проделала Милена.

Они чокнулись и выпили.

Костик, до тебя не донеслись главные новости с московских светских тусовок? — спросила Милена.

Какие именно?

Во–первых, Моня Борисеев резко сменил ориентацию и женился на одной из своих партнерш по танцам, представляешь? — Она мило хихикнула.

С трудом, — признался Рокотов, — Моня столько раз твердил о своих пристрастиях, что не верится никак.

Но и это еще не все: помнишь три–четыре года назад нашу московскую красавицу, получившую титул Мисс Европа? Яркая такая блондинка?

И звали ее вроде тоже Наташей?

Может быть, не помню… Так вот, в. нее втрескался один богатенький американец из Техаса, назначили даже день свадьбы, а у нее началась анорексия, то есть довела себя до того, что скоро ее можно было под дверь просовывать. Короче, свадьба оказалась под вопросом…

И чем же связаны эти два случая? Ты ж не просто так рассказала их подряд?

От тебя ничего не ускользнет! Ты прав на все сто! Не слышал о новомодном китайском профессоре, открывшем в Москве свою клинику под названием «Волшебный укол Дракона»?

Как будто слышал… иглоукалывание, что ли?

Точно! К нему очередь на несколько месяцев вперед. Так вот, и Моня, и эта красавица обращались к нему за помощью, и вот тебе результат: Моня женился, а тощая красавица так разбухла, что вполне может выступать за команду сумоистов. Каково, а? — Она с трудом удерживалась от смеха.

А что техасский миллионер — женился?

Говорят, бежал без оглядки, откупившись шестисотым «Мерседесом» и двухэтажной дачкой по Рублевскому шоссе…

Да, такие страсти бурлят в Москве, а я и не знаю, — проговорил Константин.

Он задумчиво постучал пальцами по столу: что- то в этих двух историях его царапнуло, но что именно? Размышлять не хотелось: с одной стороны, усталость, с другой — предвкушение ласк удивительной Милены.

Ну, что, пошли в сауну? — словно подслушав мысли Константина, предложила она.

Пошли…

А в это время человек, которого не знали ни Рокотов, ни Милена, но который имел самое непосредственное отношение к двум вышеозначенным историям, поднимался по лестнице в одном очень важном доме.

Этим человеком был Аристарх Петрович Молоканов. Преодолевая ступеньку за ступенькой, он все больше волновался: ему предстояло встретиться с тем, кто во времена Ельцина входил в «ближний круг» и обладал достаточно большим весом для решения многих важных дел.

Именно он, Календин Фридрих Моисеевич, пригрел в свое время Молоканова, но когда после отречения Ельцина от власти его турнули, он не встал в позу обиженного человека, не угрожал никому всякими там разоблачениями, хотя и обладал реальными документами и мог серьезно навредить кое–кому из окружения нынешнего президента.

Фридрих Моисеевич — сын зубного врача еврея и русской учительницы английского языка, крепко настрадавшийся в детстве от своего имени–отчества, всегда роптал на родителей, пытавшихся уберечь свое дитятко от возможных неприятностей в будущем. Потому‑то и назвали его в честь пролетарского вождя Энгельса и записали на фамилию матери. В результате получилась гремучая смесь. Это все равно, что страусу прятать голову в песок. Фридрих считал, что было бы гораздо честнее назвать его еврейским именем и записать на фамилию отца, которая к тому же ему нравилась, — Рубинштейн.

Пробыв долгое время в опале, Фридрих Моисеевич решил, что пришла пора действовать. Повстречался кое с кем, ловко намекнул о том, о сем и вскоре занял ответственную должность в Администрации Президента. Его моментальный взлет оказался для всех столь неожиданным, что его стали побаиваться, и если Календин обращался с какой‑то просьбой, старались выполнить ее по возможности быстрее…

О новом назначении своего бывшего благодетеля Аристарх Петрович узнал в тот же день, но, прекрасно зная не только характер Календина, но и его слабости, не бросился к нему с повинной. Счел за благо выждать, но «весомо подготовился» к встрече: был уверен, что она произойдет в самое ближайшее время.

И не ошибся: не прошло и недели, как Молока- нова вызвали в «высокий» кабинет. Секретарша, женщина средних лет, профессиональным беглым взглядом окинула его и без каких‑либо эмоций сказала:

Проходите, пожалуйста: Фридрих Моисеевич ждет вас…

Вы, как всегда, пунктуальны, Аристарх Петрович, — одобрительно проговорил хозяин кабинета.

Молоканов отметил, что Календин не встал из‑за стола, что означало: не простил!

Здравствуйте, Фридрих Моисеевич, — сказал он, затем не очень уверенно подошел и положил перед ним на стол пухлый конверт с пятьюдесятью тысячами зеленых купюр.

Что это? — спросил хозяин кабинета, делая вид, что не понимает.

Тут мои извинения перед вами, — с трудом сохраняя спокойствие, ответил Молоканов, — за то, что я не пошел за вами, когда…

И правильно сделал! — перебил Календин.

Затем, взяв в руки конверт, открыл его, мгновенно оценил содержимое, небрежно смахнул его в приоткрытый ящик стола. Молоканов облегченно вздохнул: кажется, он был прощен, и окончательно это станет ясно, если Фридрих Моисеевич перейдет на «ты».