Джек Ричер, или 61 час - Ли Чайлд

— Так или иначе, я его не видел.

— Но ему это неизвестно. Если он тебя видел, то естественно предположить, что и ты его видел. Значит, он придет за тобой.

— Слишком много «если» и допущений.

— Ричер, подумай. Что может помешать убийце выйти сухим из воды? Он прикончил адвоката, Петерсона и Солтер — три пули из выброшенного пистолета. Он бережет четвертую для тебя — после чего он свободен. Никто никогда не узнает, кто он такой.

— Я и сейчас не знаю, кто он такой.

— Но он в этом не уверен. И он опасается, что со временем ты поймешь. Ты последнее препятствие на его пути.

— Почему же он до сих пор за мной не пришел?

— У него не было удобного случая. Другого правдоподобного объяснения нет. И с тобой он будет особенно осторожен. Еще в большей степени, чем с остальными. Адвокат был ничтожеством, Петерсон — обычным полицейским, а Солтер — безобидной пожилой женщиной. Ты — другой.

— Ну, не настолько другой.

— Тебе нужно вернуться в Рэпид-сити. Спрятаться там и поговорить с ФБР.

— У меня нет машины.

— У тебя есть телефон. Ты сейчас по нему разговариваешь. Положи трубку и позвони в ФБР. И будь настороже до тех пор, пока они не появятся.

Джек не ответил.

— Ты так и поступишь? — спросила она.

— Сомневаюсь, — ответил Ричер.

— Тебе прекрасно известно, что ты не несешь ответственности за этих людей.

— Кто бы говорил.

— Без тебя произошло бы то же самое. То, что ты оказался там, — один шанс из миллиона.

— Петерсон был хорошим парнем. И достойным полицейским. Он хотел стать еще лучше. Он был из тех, кто понимает, что ничего не знает. Мне он нравился.

Сьюзен ничего не ответила.

— И мне нравилась миссис Солтер. Она была хорошим благородным человеком.

— Тебе нужно выбираться оттуда. Ты в меньшинстве. Платон будет не один.

— Очень надеюсь.

— Это опасно.

— Для него, — сказал Ричер.

— Ты помнишь, как еще ребенком смотрел фильм про чудовище, которое появляется из лагуны?

— Эта история до сих пор в моем досье?

— В конце, в ссылках.

— И ты ее прочитала?

— Я заинтересовалась.

— Они все поняли неправильно. И отобрали у меня нож, я тогда ужасно разозлился.

— И в чем состояла их ошибка?

— Я не был генетической аномалией. Я родился таким же напуганным, как и все. Может быть, даже больше, чем другие. Я не мог спать и плакал вместе с другими. Но потом я устал от этого. И научился справляться со страхом. Усилием воли я превратил страх в агрессию. Оказалось, что это довольно просто.

— В шесть лет?

— Нет, в шесть я был уже опытным. Я начал в четыре. И к тому моменту, когда мне исполнилось пять, дело было сделано.

— И что ты творишь теперь? Превращаешь чувство вины в агрессию?

— Я дал клятву. Такую же, как и ты. Все враги, внешние и внутренние. Похоже, у меня есть по одному каждого вида. Платон и коррумпированный полицейский.

— Твоя клятва потеряла силу.

— Она никогда не теряет силу.

— Но как получилось, что у шестилетнего ребенка был свой перочинный нож?

— А разве у тебя не было?

— Конечно, нет.

— А сейчас?

— И сейчас нет.

— Тебе следует его купить.

— А тебе перебраться в Рэпид-сити и сделать все как следует.

— У нас нет времени.

— У тебя нет легального статуса.

— Ну, так внеси еще одну ссылку в моем досье. Или сбереги им время. Сделай копию. Три копии, для ФБР, УБН и для полицейских из Южной Дакоты. И отправь их прямо сегодня.

— Это не твое дело. Ты себя наказываешь. Ты не должен победить всех.

— Тебя поставили во главе 110-го?

— И я буду оставаться на этой должности до тех пор, пока захочу.

— На этот раз все было очень серьезно.

— Все дела важны.

— Но не в одинаковой степени. Я смотрю на милую пожилую женщину с дыркой в голове. И это значит для меня больше, чем чувство голода.

— Перестань на нее смотреть.

Ричер опустил взгляд в пол.

— Нельзя изменить прошлое, — сказала Сьюзен.

— Я знаю.

— Ты ничего не можешь искупить. И не должен. Этот тип заслужил оставаться в коме. Быть может, навсегда.

— Вполне возможно.

— Отправляйся в Рэпид-сити.

— Нет.

— Тогда приезжай в Вирджинию. Мы разберемся с этим вместе.

Ричер не ответил.

— Ты не хочешь приехать в Вирджинию?

— Конечно, хочу.

— Ну, так приезжай.

— Я приеду. Завтра.

— Сейчас.

— Сейчас середина ночи.

— Ты мне несколько раз задавал один вопрос.

— В самом деле?

— А потом перестал.

— И что же я спрашивал?

— Ты спрашивал, замужем ли я?

— И ты?

— Нет.

Ричер снова поднял глаза. Джанет Солтер смотрела прямо на него.

— Я уеду завтра, — сказал Ричер и повесил трубку.

Было без пяти два ночи.

Осталось два часа.

Полет длился уже три часа, и Платон начал испытывать напряжение. Ничего удивительного. Его жизнь напоминала видеоигру. Один эпизод мгновенно сменялся другим. И каждый раз ему приходилось принимать эффективное и всесторонне обдуманное решение. От исключительно важных до простых. Однако даже самые обычные вещи не были тривиальными. Он тратил тысячу пятьсот долларов в месяц только на аптечные резинки, которыми пользовался для того, чтобы скреплять пачки наличных перед доставкой в банк. Разве это можно назвать мелкой проблемой? А еще имелась множество крупных. Его деятельность оценивалось не только по сути, но и по стилю. Драматические эффекты он считал проявлением слабости.

Ирония состояла в том, что Платон родился крупным ребенком и до семи лет был таким, как все, или даже больше. В восемь он еще сохранял конкурентоспособность. В девять оставался в пределах нормы. А потом перестал расти. Никто не знал причины. Никто не сумел определить, виновата в этом генетика, болезнь или влияние окружающей среды. Может быть, ртуть или свинец, или другой тяжелый металл. Не вызывало сомнений, что причина не крылась в недостаточном питании или заботе. Его родители всегда находились рядом и знали свое дело. Сначала они не обращали внимания на то, что происходит, полагая, что все выправится само собой. Но ничего не менялось. Потом от него отвернулся отец. А следом за ним и мать.