Ведущий в погибель - Надежда Попова

Как вызвать это из памяти, как призвать к себе вновь то ощущение, что владело всем его существом в далеком горном лагере, что охватило Курта вчера – этого Хауэр не объяснил; да, наверное, не знал и сам. Курт был уверен, что, окажись инструктор здесь, услышь этот вопрос – и ответ был бы один: «Бегом». Быть может, ответ в сложившихся обстоятельствах и единственно верный…

Когда Курт, миновав уже поредевшую к середине дня толпу в воротах, устремился вперед вдоль городской стены, солнце начало припекать не по-весеннему, высушивая мокрую после недолгого дождя почву; земля привычно скользила под подошвами, напоминая вязкий мартовский снег в покинутой, казалось, так давно учебке.

Бегать и драться на ровной чистой площадке может любой засранец…

Стоишь на ногах? Тогда – бегом…

Вдох на четыре шага – задержка – на четыре шага выдох; снова вдох, задержка, снова выдох…

Не хватай ртом воздух, как полудохлая рыба…

Дыхание – средоточие жизни, Гессе…

Вдох на четыре шага – задержка – на четыре шага выдох; снова вдох, задержка, снова выдох…

Человек может все…

В самом человеке есть его собственная сила, которую надо лишь пробудить…

Оставь свою хваленую логику в стороне. Она сейчас ни к чему…

Ты не боишься огня; ты его ненавидишь…

Человек может все…

Бегать и драться на ровной чистой площадке может любой…

Вдох на четыре шага – задержка – на четыре шага выдох; снова вдох, задержка, снова выдох…

Дыхание – средоточие жизни, Гессе…

Это как просветление на молитве…

Ждать его нельзя…

Нельзя, читая «Ave…», думать о том, что вот-вот должна низойти на твою душу благодать…

Вдох на четыре… на четыре шага выдох; вдох, задержка, выдох…

Как просветление на молитве…

Ждать его нельзя…

Нельзя, читая «Ave…», думать о том, что должна низойти благодать…

Ave, Maria, gratia plena; Dominus Tecum[117]…

Вдох… Выдох…

Как просветление на молитве…

…benedicta Tu in mulieribus[118]…

Как просветление на молитве…

…et benedictus fructus ventris Tui Jesus[119]…

Вдох…

Как просветление на молитве…

Отец Юрген передал вам это с его благословением…

Короткие деревянные четки на столе…

Ave, Maria, gratia plena…

Как просветление на молитве…

…передал вам так: «быть может, вы просто не пробовали»…

Как просветление на молитве…

Дыхание – средоточие жизни…

Ave, Maria, gratia plena…

Средоточие жизни…

Ave, Maria, gratia plena…

Causa vitae[120]…

* * *

Не хватай ртом воздух, как полудохлая рыба…

Хауэр мог бы гордиться своим недолгим подопечным, как гордился собою он сам, входя снова в городские ворота, ловя на себе взгляды привратной стражи и зная, что сейчас на него смотрят с удивлением и завистью – так же, как сам Курт смотрел на инструктора зондергрупп, чье дыхание после долгого бега с сумкой и оружием за спиною звучало так, словно он лишь сейчас поднялся с постели.

Момент истины, Гессе. Озарение…

Сумел раз – оно вернется снова…

– Майстер инквизитор…

На нерешительный оклик Курт обернулся неспешно, сделав шаг в сторону, дабы не стоять на пути у людей и телег, и один из солдат повторил, вскинув руку:

– Майстер инквизитор…

– Да?

Голос звучал ровно, и дыхание не обжигало горло; сегодня снова все далось так легко, так просто, что – непонятно было, отчего не выходило прежде, как прежде вообще могло быть иначе…

– Я прошу прощенья, – довольно неловко пытаясь собрать воедино опасливость и достоинство, продолжил солдат, когда он приблизился, – однако мы тут вас видим уж в третий раз, ну, и вопросы всякие появляются… Позволите?

– Конечно, – милостиво дозволил Курт; в теле поселилась невероятная легкость, былая злость не ушла, но словно отдалилась за запертую дверь где-то в стороне, и теперь не только спокойно дышалось – мысли текли ровно, и все чувства словно сгладились, как разглаживается ткань под горячим железным листом. – Что за вопросы?

– А… что это вы такое делаете?

– Бегаю, – пожал плечами он, и солдат нетерпеливо кивнул:

– Это я вижу, только – для чего? Еще и с пожитками…

– Пытаюсь догнать себя, – пояснил Курт и, встретив настороженный взгляд, улыбнулся, отмахнувшись: – Забудь… Просто – чтобы не терять форму. Разве вас никогда не гоняли по плацу под дождем и в жару?

– Гоняют, но так то мы…

– Ну, и моя служба, видишь ли, подразумевает готовность к драке в любой момент и с кем угодно; а уж столкнись я с тем, кто обосновался в вашем чудном городе – тем паче, потребуются все силы и все умения. Словом, пытаюсь держать себя во всеоружии… Я смотрю, на меня тут делают ставки, – заметил Курт, и страж потупился, неловко передернув плечами. – На что именно, если не секрет?

– Ну… вернетесь ли к воротам или остановитесь и войдете в другие, на полпути… А еще спросить можно, майстер инквизитор?

– Гессе, – поправил он и кивнул на установленные подле привратной башни пустые бочки: – Можно?

– Да конечно, – с готовностью согласился солдат и, дождавшись, пока он усядется, пристроился рядом, поглядывая на двоих соратников, до сей поры хранящих осторожное молчание. – Майстер… Гессе, а что – правда вот так, не останавливаясь, вдоль всей стены?.. И что – не устаете совсем?

– Ну, отчего же. Инквизитор тоже человек, хотя некоторые в этом и сомневаются. Устаю. Теперь, само собою, не всегда и меньше, а поначалу попросту валился с ног мордой в землю и страстно мечтал околеть на месте. Однако, – добавил Курт, отозвавшись короткой улыбкой на прозвучавшие в ответ смешки, – с нашим инструктором такой роскоши не жди. Этот поднимет из гроба – со словами «встань, возьми гроб свой и – бегом!»…