Ведущий в погибель - Надежда Попова

– Я сделал все для того, чтобы дело свершилось.

Людвиг окаменел в своем углу, слыша, как оправдывается господин, слыша то, чего никогда не слышал…

– Я устранил инквизитора, который мог помешать делу, который мог завершить расследование с ходу. И я, все твои черти тебя возьми, пытался вывести Молота Ведьм из игры; я предупреждал – его участие кончится плохо, я говорил, что ему нельзя жить, я пытался… А ты!..

– Я – нет, – согласился Каспар с неожиданным спокойствием. – Я – нет, – повторил он. – Потому что не его судьба быть убитым вот так, престарелым самовлюбленным дураком.

– Да как ты смеешь!..

– Смею, – кивнул крестьянин равнодушно. – Смею.

– Этот вздор может водить вокруг пальца остальных, но и их – недолго. Рано или поздно они поймут, как и я, насколько бредовы твои идеи; вот только не было бы слишком поздно! А пока, коли уж ты не желаешь слушать меня, я решу эту проблему сам; и ты же, если доживешь до лет, когда поумнеешь, скажешь мне спасибо.

– Если ты доживешь, – усмехнулся Каспар. – Насколько я знаю, ни одна встреча с этим парнем не прошла для тебя… приятно. Свяжись с ним – и я тебе не позавидую.

– Ты не дал мне его убить, – терпеливо, словно ребенку, пояснил господин. – Не он избежал моей руки; ты все сделал за него. Говорить после этого, что его хранит судьба – просто… не знаю, слепота или сумасшествие.

– Да, его прикрыл я. Просто перестраховки ради; уверен, он выкрутился бы и сам, и твои люди точно так же лежали бы мертвыми. Просто мне известна его судьба – и моя. Я знаю, что не твоя рука…

– Бред! – рявкнул майстер Мельхиор с внезапным озлоблением. – Чушь! Измышления извращенного разума; и добро б твоего человечьего – так нет! Фантазии желторотых божков – вот что это такое!

– Мои боги, – сквозь принужденную улыбку выговорил Каспар, – хотя бы похожи на людей. А твои покровители, которым место на инквизиторском костре, вызывают тошноту у любого вменяемого человека…

– Молчать!

– Скажи это еще раз, – предложил крестьянин, и показалось (разумеется, показалось – как же может быть иначе?..), что господин осекся, не ответив… – Это их воля. Воля Судьбы, повелевающей ими. Тебе все равно не осмыслить. Просто: никто не тронет его. Кроме меня, но это случится, лишь когда настанет время… Ты меня утомил, – отмахнулся Каспар, подобрав свою сумку. – Ничего нового я не услышал; и вижу, что напрасно сделал такой крюк. Я сказал, что хотел; прочее – пустое сотрясение воздуха.

– Стоять, – приказал майстер Мельхиор ему вслед, но тот лишь раздраженно дернул плечом, разворачиваясь к двери. – Ты, – повысил голос господин, – ты был рядом, лично ты (я знаю!), ты видел его, ты говорил с ним! Говорил! Вместо того, чтобы оставить его там навсегда – ты просто поговорил, точно с приятелем! А может, и впрямь так? Может быть, потому все наши начинания терпят неудачи, что ты встречаешься с ним тайком? И передаешь ему наши секреты? И вся твоя высокая чушь – только пелена, которую ты бросаешь нам на глаза, отговорки, измышления, а на деле ты просто предатель. Или – что на самом деле связывает вас, а?

По тому, как напряглась спина крестьянина, Людвиг подумал, что сейчас тот разразится криками и ответными обвинениями или с новой силой примется за свою малопонятную проповедь, однако тот просто медленно, неторопливо развернулся, сделав к майстеру Мельхиору всего один маленький шаг.

– Все ваши начинания, – тихо заметил Каспар, – терпят крах по одной простой причине: нажив седину, никто из вас не нажил ума. Конгрегатским начинателям, по крайней мере, хватило здравого смысла понять, что плода своих трудов они не увидят, что будущее, которое они строят, настанет спустя не одно, быть может, поколение. А вы хотите всего здесь и сейчас. И если остальные еще хоть что-то соображают, имеют хоть какую-то выдержку, то ты нетерпелив, словно младенец, которому подавай отцовский меч немедленно, и плевать, что он отрежет пальцы. Не знаю, на что сделать скидку – на старческое слабоумие, неотвратимо разъедающее твой и без того скромных достоинств мозг, или на ту тварь, что ввергает в этот орган как правило немногочисленные мысли.

– Ты зарвался, – промолвил господин угрожающе, – ты позволяешь себе слишком многое, и лучше не вынуждай меня…

– Заткнись.

Каспар выговорил это спокойно и негромко, почти лениво, однако что-то все же дрогнуло в голосе, что-то всколыхнулось в нем, тронув, точно круги на водной глади, окружающий мир. Господин запнулся, отступив назад, прижав к горлу ладони, словно от удара, и лишь сжатый хрип вырвался из его побелевших губ.

Крестьянин окинул его взглядом, словно оценивая совершенное, и, вновь развернувшись, вышел прочь.

Еще минуту майстер Мельхиор стоял недвижно, глядя на закрывшуюся дверь, растерянно шевеля безмолвными бледными губами; Людвиг затих совершенно, стараясь ненароком не помыслить лишнего и не имея сил не думать о том, что никогда еще, никто на всем свете не мог, просто не имел такой наглости, чтобы говорить с господином подобными словами и – главное! – никто не имел силы, чтобы сказать одно слово, сказать его так. Никто и никогда еще не унижал его настолько…

Тот повернулся рывком, словно бы услышав его последнюю мысль; или, быть может, услышал и впрямь? В том, что господин это может, Людвиг не сомневался ни на миг, хотя сказано и выказано этого не было еще ни разу…

– Ты что-то сказал? – вытолкнул майстер Мельхиор ожесточенно и сипло, и он попятился в ужасе, не сумев ответить, лишь исступленно замотав головой в отрицании.

Когда вскинулась сухая, точно мощи, рука, устремив на него указующий перст, когда не услышался – ощутился бьющий в нервы звук, в висках словно лопнуло что-то, сердце вдруг взорвалось, точно огненный шар, и мир в глазах опрокинулся и померк.

Октябрь 2009