Леннар. Псевдоним бога - Антон Краснов

Горн затих в ожидании… Все подходы к Двум Братьям и пирамиде были оцеплены постами сардонаров, и мало кто мог в эти дни полюбоваться тем, что происходит на центральной площади столицы Ганахиды. По городу потекли зловещие слухи… Рыжеволосый Акил, чье имя не сходило с уст столичных жителей и тех, кого угораздило в эти грозные времена попасть в Горн, не появлялся на людях. Поговаривали, что первого соправителя сардонаров нет в городе. Какие-то темные личности сеяли смуту в душах людей… Вести о том, что Акил может свершить предначертанное и привезти наконец в Горн разрушенную темницу бога — труп Леннара, вызвали сумятицу в умах. Тем более что Акил действительно куда-то исчез. Кто-то предположил, что учение сардонаров предписывает в связи с таким событием умертвлять каждого второго. Что строящаяся на площади Двух Братьев пирамида — только начало великого и ужасного празднества. Другие болтуны утверждали, что Акил и Грендам дадут свое высокое позволение на ЛЮБЫЕ преступления, будь то убийство, насилие, грабеж, самое страшное надругательство над ближним, и будет этот пир духа и плоти длиться три ночи и два дня, до самого восшествия дня третьего. Дескать, так велит вера сардонаров, ибо грех свершенный — грех, освободивший душу от своего мерзостного предвкушения…

Многое, многое гнездилось и вызревало в умах жителей и гостей огромного несчастного города, ждущего больших удовольствий и большой крови… Улицы были полупустынны и днем и ночью, и только в нескольких подвальных кабаках, где засели наиболее разбитные из последователей учения сардонаров за столами с разного рода прихлебателями, веселье и вина текли рекой. В одном из них, как то повелось, ораторствовал Грендам. Несмотря на то что у него были теперь собственные роскошные покои, он любил, как встарь, выбираться из нового своего жилища и потрясать неистовым красноречием чернь последнего разбора. Бывшего горе-плотника и бродягу всегда тянуло к изысканному обществу негодяев и отщепенцев. При соправителе сардонаров, однако, всегда были двое телохранителей-гареггинов. Перед исчезновением многоустый Акил повелел убрать от пророка гареггинов-женщин, а взамен дал ему двух новых стражей. Причем самых верных и надежных. Тех, что раньше находились неотлучно при его собственной особе, — Илама и Борка.

Грендам был повсюду. Его видели в разграбленной Этериане; в подвалах громадного Первого Храма, откуда по его приказу сардонары вытаскивали бесчисленное количество трофеев; в публичных домах Борго-Лисейо, злачного предместья Горна; в оружейных складах, мастерских, в цехах ткачей и ювелиров, да и мало ли где… Отовсюду можно было слышать его напоенный силой и уверенностью голос, и даже не всегда верилось, что этот вдохновенный и зычный голос принадлежит бывшему бродяге и вору, человеку с жалкими обломками зубов в кривом рту и с разноцветными глазами, одним мутно-серым, безжизненным, и другим, темно-карим, цвета дряхлого изоржавевшего железа… Власть так меняет человека! Конечно, у пророка Грендама закружилась голова, когда он в отсутствие Акила получил единоличную власть над Горном, городом, где до последнего времени находилась высшая во всех восьми землях власть.

Гареггинам не нужен сон или иной отдых, так что стражам пророка даже не пришлось устанавливать друг для друга смены службы и отдыха. Поэтому Илам и Борк следовали за Грендамом неотлучно. Последний, впрочем, смотрел не столько за соправителем Акила, сколько за Иламом. Приказание Акила выполнялось донельзя тщательно и аккуратно. Илам-Барлар держал себя в руках, но, боги, чего стоило ему притворяться старательным телохранителем пьяного самодура, вместо того чтобы любой ценой предупредить — Леннара о грозящей ему опасности!.. Ибо после исчезновения Акила стало ясно, что опасность близка. У Илама было необоримое желание плюнуть на все, на необходимость до последнего хранить легенду о верности сардонарам, выхватить клинок и вогнать его в брюхо сначала Борку, потом Грендаму, а при необходимости — и всем тем, кто захочет этому воспрепятствовать! Однако существовали моменты, из-за которых не следовало поступать так, как жаждал Илам: во-первых, существовало личное распоряжение Леннара не выдавать себя при любых обстоятельствах, ну а во-вторых, Акил знал, кому поручать присмотр за молодым гареггином, ибо Борк был старше, мощнее, опытнее и, наверное, мастеровитее Илама в воинском искусстве. Напасть на него и убить можно было только исподтишка, со спины, а Борк был начеку, и Илам отлично это осознавал. Да и поведение Грендама, ублюдка, которого молодой Илам знал еще с Ланкарнака, с тех времен, когда был базарным воришкой, а Грендам — плотником-пропойцей, поведение Грендама не способствовало тому, чтобы Илам хоть на мгновение расслабился. Грендам напивался ежедневно и еженощно, собственно, процесс употребления горячительного был непрерывным действом; напившись, Грендам самодурствовал и бесчинствовал. Вернее, он старался, пользуясь отсутствием Акила, как можно сильнее укрепить свою власть и авторитет и заслужить преданность масс пирующих на трупе столицы сардонаров. На пятый день своего единоличного «правления» в Горне он, окопавшись в центральном зале разграбленной Этерианы, додумался до гениального: созвал с улицы первых встречных и, рассадив их в кресла убитых столичных законодателей, зычным голосом прокричал:

— Я щедр! Я не только ваш правитель, но и слуга! Тот, кому ничего не жалко для своего преданного народа! Ничего, даже жизни!..

Насчет «жизни» Грендам конкретизировать не стал, хотя, бесспорно, он имел в виду не свою жизнь, а жизни вверенных ему людей. Собственно, окружение нового правителя Горна недолго маялось в неведении: все тем же прекрасно поставленным басом Грендам велел пяти сардонарам с оружием в руках выйти против двух телохранителей пророка — Илама и Борка. Хитроумный Грендам не бывал на Земле и не знал, что гладиаторские бои вообще-то давным-давно придумали в Древнем Риме, и потому считал себя гениальным изобретателем. Зеваки в креслах взвыли от восторга. Только пять сардонаров, которым велели противостоять дуэту гареггинов, были вовсе не в восторге от придумки хмельного правителя: они прекрасно понимали, против каких страшных противников им сейчас стоять насмерть. Но оспаривать приказ вождя было еще опаснее.

Они вышли в середину большого овала, традиционного места выступления докладчиков Этерианы. Но легитимные податели законов были мертвы или же, в лучшем для себя случае, находились в застенках; и теперь в центре зала стояли пятеро сардонаров, вооруженных короткими кривыми саблями, и двое гареггинов, при которых были хваны — боевые шесты из твердейшего манггового дерева, с двух сторон оснащенные острыми металлическими наконечниками. В умелых руках хван представлял собой страшную силу. Пятеро сардонаров это прекрасно знали, но спорить было бессмысленно. Иначе их убили бы просто так, без всякой схватки. Да и в конце концов, разве любой правоверный сардонар не жаждет освобождения?

Две противоборствующие стороны стали сходиться.

— Бейтесь! — вскричал Грендам в совершенном восторге от собственного великодушия и изобретательности.

…Одного сардонара Илам убил первым же выпадом: он легко ушел от сабельного удара и тычком боевого шеста пропорол сопернику правый бок. Тот только охнул и тяжело упал на белоснежный каменный пол. Борк тоже не терял времени даром. Двумя касаниями парировав удары противников, он высоко и мощно подпрыгнул и вонзил шест в горло еще одного несчастного сардонара. Зеваки торжествующе заревели. Послышался звон монет — зрители делали ставки. Речь о том, что победят противники Илама и Борка, не шла: ставили лишь на то, какой из гареггинов убьет больше соперников и сколь долго смогут продержаться обреченные на смерть сардонары.