Вигнолийский замок - Даниил Аксенов

Когда мы шли к выходу мимо рядов кресел храма, служка в черно-белых одеждах обратился к преподобному с какой-то просьбой, однако Аскольд вежливо, но твердо ответил, что сейчас очень занят и работает над проблемой исключительной важности.

На постоялом дворе мы поднялись на второй этаж, где располагались мои апартаменты, и я распорядился выставить перед преподобным все банки с частями голема. Когда Аскольд их увидел, что первым делом схватился за ту, в которой хранилось сердце.

– Поразительно, какая тонкая работа, – пробормотал священник. – Оно же неотличимо от настоящего! Вы знаете, граф, что изготовить такое сердце почти невозможно? У нас, магов, получаются лишь упрощенные копии без этих мелких изгибов, впадин, произвольно ветвящихся сосудов… А тут есть даже жировые бляшки! Я даже не знаю, как долго нужно стараться, чтобы хила сумела воссоздать такое. Хотя… может, это настоящее человеческое сердце, господин граф?

– Вы это можете сами проверить, ваше преподобие. Помните, как вы разрушили творение вашего ученика? Это редкий дар. Даже Туссеан не умеет обращать в глину чужих големов. Никто из моих знакомых магов не умеет. Только вы.

Аскольд взвесил в руке желтоватую банку.

– Мне нужен прямой контакт с этим сердцем и время, чтобы сосредоточиться.

– Я никуда не спешу, ваше преподобие, – я уселся в кресло, стоящее в углу, и приготовился наблюдать.

Аскольд достал сердце из банки и положил его на ладонь. Находящийся в комнате Алессандро следил за действиями жреца с большим интересом, впрочем, как и я. Лицо Аскольда приобрело сосредоточенное выражение, и вскоре процесс пошел: сердце стало обращаться в глину. Сначала потемнел цвет, из бурого стал светло-желтым, потом появилась корочка, в этот момент сердце еще сохраняло свою форму, но через пару секунд рассыпалось хаотичной глиняной кучей.

– Вы правы, граф, это сердце голема, – задумчиво произнес Аскольд, любуясь на горсть глины на своей ладони. – Но, как член коллегии Авиньона, я вынужден также убедиться во второй части выдвинутых вами обвинений. Что големы находятся в свите крупных землевладельцев и даже короля.

– Что ж, у меня есть предложения, как это проверить скорейшим способом, – сказал я.

Глава 41

Поздней ночью во дворце король не спал. Он ходил взад и вперед мимо меня и Аскольда.

– Я надеюсь, что вы, господа, все-таки объясните мне в конечном итоге, чем мы здесь собираемся заниматься, – Хлодвиг говорил слегка раздраженно. – Я уважаю духовную коллегию, ваше преподобие, и согласился выполнить вашу просьбу о встрече в это позднее время. Я догадываюсь, что вы, наверное, собираетесь поведать мне наедине о каком-то заговоре или страшном преступлении, иначе не обставляли бы все это такой таинственностью. Но есть вещи, которых я не могу понять. Например, зачем вы просили меня распорядиться приготовить небольшую лодку? Я не собираюсь никуда плыть ночью. Мои старые суставы этого мне не простят. И коннетабль вам зачем?

Аскольд выглядел слегка смущенным.

– Идея насчет лодки принадлежала графу, ваше величество. Он сказал, что она может пригодиться.

– Пригодиться для чего, граф? – король остановился напротив меня.

Хлодвиг уже не выглядел равнодушным. Седые кустистые брови только усиливали его нетерпеливый взгляд. Король хотел избавиться от нас побыстрее, если дело не окажется очень важным, и я его понимал. Хлодвиг с самого утра находится на виду у придворных и скрупулезно принимает участие во всех изматывающих церемониях. Публичное одевание, публичная трапеза, публичные выезды и приемы – все это сведет с ума кого угодно. У короля остаются свободными лишь вечера и ночи, время, которое он привык тратить на себя лично. Я слышал, что Хлодвиг любит карточные игры и часто меняет фавориток. И тут вдруг Аскольд от имени коллегии пишет тревожное письмо, в котором настаивает на личной тайной встрече поздней ночью. В дополнение ко всему Аскольд просит короля о нескольких загадочных мелочах: например, приготовить лодку и вызвать во дворец коннетабля.

Впрочем, я не успел ответить на прямой вопрос Хлодвига насчет лодки. В дверь вошел гвардеец и доложил, что коннетабль прибыл.

– Пусть войдет, – сказал король, но Аскольд сделал шаг вперед.

– Погодите, сын мой, – жрец обратился к гвардейцу. – Подойдите ко мне. Вы немного похожи на моего племянника, который погиб два года назад.

Король кивнул, и гвардеец приблизился к священнику.

– Я хочу благословить вас, ведь воинская служба полна превратностей, – Аскольд положил руку на широкий лоб гвардейца и забормотал короткую молитву Многоединому. – Ступайте теперь, сын мой.

– Благодарю, ваше преподобие, – гвардеец поклонился и отбыл, позвякивая шпорами.

Вскоре к нам присоединился коннетабль.

Анри Надире вошел энергичным шагом, поклонился королю и суховато кивнул нам с Аскольдом. Мне казалось, что коннетабль мог бы поздороваться со мной получше, ведь я недавно отправил ему такой доклад о состоянии Вигнолийского леса, что любо-дорого.

– Располагайтесь, Анри, – с деланым радушием произнес король. – Эти два господина хотят нам с вами что-то сообщить.

Коннетабль вопросительно взглянул на нас. Несмотря на преклонный возраст, вокруг его глаз почти не было морщин.

– С вами собирался поговорить граф, – объяснил Аскольд. – Но пока, пользуясь случаем, я хочу попенять вам, коннетабль. Вы очень редко ходите в церковь. А ведь вам надлежит показывать пример как придворным, так и всем остальным.

– Ваше преподобие, это все дела, – Анри прижал свою большую ладонь к сердцу, будто показывая, что он бы рад ходить в церковь хоть каждый день, но не может из-за крайней занятости.

– Нехорошо, – погрозил пальцем Аскольд. – Время всегда можно найти. Подойдите, я вас благословлю.

Анри приблизился и наклонил голову. Священник положил руку ему на лоб и что-то забормотал. Король недоуменно смотрел на эту сцену. У него явно сложилось впечатление, что коллегия написала грозное письмо лишь затем, чтобы благословлять всех подряд в покоях короля.

Я тоже взирал на происходящее с большим вниманием, старался ничего не упустить и поэтому не прозевал ту первую секунду, когда голова коннетабля только начала превращаться в глину. Лицо Анри разом пожелтело, а по щекам заскользили трещины. На миг мне показалось, что коннетабль отпрянет, успеет спасти свой энцеф, ведь голем резко качнулся назад, но Аскольд сумел удержать руку на лбу. Далее все произошло стремительно: голова сначала потрескалась, а потом расползлась глиняной кляксой прямо по плечам коннетабля. Тело рухнуло, издав глухой и громкий звук.

Король вскрикнул, но зажал рот рукой. У Хлодвига в глазах застыл такой ужас, будто он увидел саму Смерть, пришедшую за ним.

За дверью затопали шаги, это стража услышала непонятные звуки и заволновалась. Но король – всегда король, даже в критической ситуации.