День, когда мы были счастливы - Джорджия Хантер

Варшава, оккупированная Германией Польша

1 августа 1944 года

При звуке первого взрыва сердце Беллы ухает в пятки. Не думая, она падает на четвереньки за стойку с кассой в дальней части магазина. За взрывом – достаточно близким, чтобы в ящике кассы зазвенели монеты, – раздаются крики и частые автоматные очереди. Белла подползает к углу стойки и выглядывает из-за нее в стеклянную витрину. Мимо пробегают трое мужчин в форме с автоматами «Блискавица». Падает еще одна бомба, и Белла инстинктивно закрывает голову руками. Началось. Восстание Армии Крайовой. Ей надо уходить. Быстро.

Белла ползет в маленькую комнатку, которую снимает в задней части магазина, лихорадочно соображая, что взять. Сумочку, щетку для волос – нет, не щетку, не важно, – ключи, хотя и сомневается, будет ли здание стоять через день. В последнюю секунду она поднимает матрас, достает две фотографии – на одной ее родители, на второй они с Анной в детстве – и сует их под подкладку жакета. Она подумывает запереть дверь в магазин, но когда мимо проносятся еще четверо мужчин в форме, не решается. Быстро пройдя в конец магазина, она тихо выходит через черный ход.

На улице пусто. Белла останавливается перевести дыхание. В ушах звенят слова Якова.

– В моем доме есть надежное убежище, – сказал он ей неделю назад, когда восстание казалось неизбежным. – Если начнется сражение, встретимся там.

Для этого ей потребуется пересечь Вислу.

Белла трусцой направляется на северо-восток к мосту за Вуйтовским бульваром, ныряя в переулок, когда слышит гул приближающегося самолета люфтваффе. Прижавшись всем телом к кирпичам, она вытягивает шею и насчитывает шесть самолетов. Они летят низко, как грифы. Она думает, не лучше ли переждать и бежать со всех ног, когда в небе будет чисто, но решает не тратить время. Ей нужно быть с Яковом. «Ты десятки раз ходила этим маршрутом, – убеждает она себя, – здесь всего десять минут. Просто иди».

Белла ускоряется, стараясь изо всех сил одним глазом следить за небом, но на неровной брусчатке это сложно. Дважды она чуть не подворачивает лодыжку и наконец решает, что лучше будет следить за дорогой и прислушиваться к самолетам, чем идти вслепую, задрав голову к небу. Она проходит шесть зданий, когда рев «Штуки» возвращается. Белла ныряет в еще один переулок, как раз когда над головой мелькает тень. «Пожалуйста, Боже, нет», – молится она, зажмурившись, прижимаясь спиной к стене. Рев затихает. Она открывает глаза и снова бежит. Где все? Улицы пусты. Должно быть, прячутся.

Восстание не стало неожиданностью. Все в Варшаве слышали о том, что оно готовится, и у всех был план на случай, когда этот день наконец придет, хотя никто точно не знал, когда именно. Белле с Яковом повезло с Адамом, который делился с ними новостями от подполья.

– Начаться может в любой день, – сказал он в прошлые выходные. – Армия Крайова ждет только подхода Красной армии.

Как сообщал «Информационный бюллетень», страны «оси» наконец начали слабеть. Союзные войска прорвали оборону нацистов в Нормандии, и ходили разговоры о масштабной кампании в Италии. Польская Армия Крайова, как объяснил Адам, надеялась при поддержке Красной армии вытеснить немцев из своей столицы и, в свою очередь, склонить чашу весов в пользу победы союзников в Европе.

Звучало благородно. Яков и Адам обсуждали возможность податься в Армию Крайову – они отчаянно хотели помочь. Теперь Белла благодарна, что Халина их отговорила. Она тоже больше всего на свете хотела освобождения Польши, но напомнила, что в Армии Крайовой к евреям относились отрицательно, и не только это. Поляки находились в меньшинстве. В Варшаве еще было полно немцев.

– Посмотрите, что случилось после восстания в гетто, – напомнила она. – И что, если Красная армия не захочет сотрудничать?

Армия Крайова рассчитывает на помощь Сталина, но раньше он уже предавал их, предостерегала Халина, умоляя Якова и Адама мыслить рационально.

– Пожалуйста, – сказала она, – вы нужны подполью. Есть много способов бороться с врагом.

Белла резко сворачивает направо и бежит на восток по Вуйтовскому бульвару, с радостью видя впереди воду. Однако, подбежав ближе, она тормозит. Где мост? Его… нет. Разрушен. На его месте груда шипящего железа и вода. С новой скоростью она сворачивает на север, вдоль изгиба Вислы, молясь, чтобы там мост был невредимым.

Через десять кварталов ее легкие горят, а блузка пропиталась потом, но Белла с облегчением видит, что Торуньский мост еще стоит. Однако в небе кишат «Юнкерсы». Игнорируя их и жгучую боль в груди, горящие квадрицепсы, внутренний голос, кричащий найти какую-нибудь канаву и укрыться, она бежит изо всех сил.

На середине моста появляется дюжина мужчин. Они бегут к ней, беспорядочно петляя. Ноги Беллы перестают слушаться, пока она не понимает по одежде, что они поляки. Гражданские. У некоторых на шее висят ружья. Другие вооружены вилами и лопатами. Несколько человек сжимают мясницкие тесаки. Они с криками бегут в ее сторону, но Белла слишком устала и слишком громко дышит, так что не может разобрать слов. И только когда они почти поравнялись с ней, она понимает, что мужчины кричат на нее.

– Ты не туда бежишь! – кричат они, подняв оружие над головой, словно воины. – Идем сражаться с нами! За Польшу и за победу!

Белла качает головой и проносится мимо, глядя под ноги, чтобы не упасть. Она не поднимает головы, пока не добирается до двери Якова.

Они прячутся уже восьмой день, бомбежки не прекращаются. Белла с Яковом непрестанно мучаются, гадая, нашли ли остальные – Халина, Адам, Мила, Франка и ее семья – убежище и как будет выглядеть Варшава, когда наконец перестанут бомбить.

Они делят убежище с парой, которая принесла с собой восемнадцатимесячного ребенка, тюк сена и, к изумлению Якова и Беллы, привела молочную корову. Пришлось потрудиться, но они наконец уговорили упрямую корову спуститься по лестнице в подвал. От коровы воняет – приходится складывать навоз в углу, но зато ее вымя всегда полное. Дважды в день они носят свежее молоко в ведре наверх, чтобы прокипятить на плите.