Зов сердца - Дженнифер Блейк

Они раздели друг друга, не спеша, с нежностью и тихими восклицаниями. Обнаженные, томящиеся от всепоглощающего возбуждения, они опустились с неудобного кресла на ковер перед камином. Сначала Сирен еще соображала, думала о тяжести ключа в кармане камзола Рене, когда одежда упала на пол и послышался глухой стук. Потом она перестала рассуждать и строить планы. Она соединилась с Рене, и они вместе барахтались в отблесках огня, его жар подогревал их кровь, заставляя ее вскипать, когда они, ни о чем, не думая и не заботясь, находили друг в друге лекарство от боли, всегда возникавшей в таких ситуациях.

Прошло много времени, прежде чем Сирен, лежа рядом с Рене, окруженная его телом, его рукой, покоившейся на ее талии, смогла заставить себя понять, что случившееся было не единственной ее целью. Она сглотнула комок в горле, глубоко вздохнула, потом внезапно резко выпрямилась и подняла голову, словно прислушиваясь.

— Марта, — шепнула она, — идет за подносом!

Она вскочила на ноги и кинулась к одежде, брошенной на кресле. Она сгребла все в кучу — юбки, камзол, лиф, брюки, рубашку и сорочку — и метнулась к спальне.

Рене оказался быстрее и проворнее, чем она рассчитывала. Он оказался позади нее с чулками и обувью. Не оставалось времени, чтобы вытащить ключ из кармана, хотя она нащупала его прямо под рукой. Мысленно безнадежно выругавшись, она бросила одежду на пол, потом придав лицу озорное и веселое выражение, обернулась и, обхватив Рене за талию, замерла. Она делала вид, что прислушивается. Конечно, ничего не было слышно.

Она пожала плечами с легким смешком:

— Должно быть, я ошиблась. Но раз уж мы здесь, а кровать там…

В его глазах сверкнула насмешливая искорка. На секунду это встревожило ее, словно он видел ее насквозь. Он не мог знать. Она выдержала его взгляд, подняв к нему лицо, и тогда он медленно наклонился и завладел ее губами, а потом вместе с ней повернулся к ожидавшей их высокой постели.

В этот раз ей было проще забыться в вихре желания, легче дать волю страстям. И все-таки она не могла до конца достигнуть той же степени растворения, перехода в ничто, такого же беспечного восторга, как в последний раз. Образ камзола и ключа маячил в каком-то дальнем уголке сознания, дразня и угрожая. Когда наконец Рене затих рядом с ней, когда он перестал успокаивающе ласкать ее с удовлетворением и благодарностью, и она услышала его глубокое и ровное дыхание, это принесло огромное облегчение.

Она припомнила все, что сделала за последние несколько часов, и у нее мелькнуло неприятное, неловкое ощущение. Она отогнала его; излишняя щепетильность могла оказаться слабостью.

Она все еще ждала, глядя в темноту и отсчитывая медленно тянувшиеся секунды. Когда прошло больше получаса, она чуть-чуть отодвинулась от Рене. Он не шевельнулся. Она подождала еще. Кровь легкими мягкими толчками стучала у нее в ушах, словно барабанный бой. Сердце тяжело колотилось, сотрясая левую грудь.

Она заставляла себя дышать ровно и размеренно — вдох-выдох, и еще, и еще.

Она приподнялась и отодвинулась еще немного. Набитый мхом тюфяк затрещал. Веревки прогнулись с тихим скрипом. Она снова замерла.

Она ненавидела эту необходимость красться, прибегать к уловкам. Это было противно ее натуре, противоречило всему, чему ее когда-то учили. Она презирала обстоятельства, толкнувшие ее на это, человека, который их устроил, и в первую очередь, саму себя за то, что спровоцировала всю эту цепь событий. В том, что она собиралась сделать, было хорошо лишь одно — эта унизительная история закончилась бы. Должна была закончиться, иначе она бы не смогла вынести этого.

Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она села и, спустив ноги, медленно соскользнула на пол. Деревянный пол холодил босые ноги.

Выпрямившись, она начала бесконечно осторожно обходить вокруг кровати, преграждавшей ей путь к стулу, где была свалена одежда. Она слегка прикасалась к ней кончиками пальцев, чтобы не налететь в темноте.

— Ты куда?

Она задохнулась и вздрогнула, когда он заговорил. Черт бы побрал человека, который так чутко спит! Прошла минута, прежде чем она обрела голос.

— Никуда. Спи.

— Ты что-нибудь ищешь?

— Нет… — начала было она и, не успев выговорить, поняла, что требуется какое-то объяснение. Ее мозг лихорадочно работал, отыскивая самый благовидный и самый далекий от истины предлог. — Нет, не совсем, просто Марта, должно быть, передвинула ночную вазу.

— Здесь, с моей стороны.

Делать было нечего. Она нашла вазу. Через минуту она снова пошла.

— А теперь что?

— Ночная рубашка, — пробормотала она.

— Не беспокойся, я тебя согрею.

— Она была всего в двух шагах от стула.

— Правда, я…

Сзади ее схватили и подняли сильные руки. Рене развернулся вместе с ней, и веревки под тюфяком затряслись, когда она опустилась на постель, потом ой оказался рядом и заключил ее в кольцо своих рук. На нее накатило тепло его тела, его мужской запах. Она ощутила слабость от поражения, и ее тут же захватила вызванная им ярость. Ей хотелось вырваться, ударить и закричать. Это не помогло бы. Она лежала неподвижно, но от усилия сдержаться вздрогнула.

— Ты действительно замерзла, — сказал Рене и обнял ее крепче, подтянув выше одеяло и заботливо укрыв ее.

Что он хотел этим сказать? Неужели заподозрил? Неужели все, что он говорил и делал, было таким же притворством, как и у нее?

От подобной возможности ее гнев сразу остыл, и она лежала, мрачно и испуганно глядя в темноту.

На следующий день Рене не выходил из дома. Он работал за столом в гостиной, исписывая лист за листом своим стремительным почерком; лакированный сундучок стоял открытый у него в ногах. Эта картина задевала Сирен за живое: она слишком ярко напоминала о событиях прошедшей ночи и о том, как быстро бежит время. Причина, по которой Рене так погрузился в свои занятия, не имела ничего общего с дождливой погодой, по-видимому, и не думавшей прекращаться, а заключалась в том, как она догадалась без особого труда, что «Ле Парам» собирался отплыть на следующий день.

Мысли Сирен были поглощены планами, как заглянуть в документы на столе, один сумасброднее и фантастичнее другого. Но что-то в том, как Рене смотрел на нее, в том, как он явно все время следил, где она

находится и что делает, удерживало ее от попытки осуществить их. Она села возле камина, сделав вид, что пишет письмо, следуя примеру Рене, и даже набросала несколько строк одной из добрых сестер из монастыря в Кемперле. Но большую часть времени она думала, думала, пока не начала бояться, что сойдет с ума.

Ближе к вечеру, когда уже начинали сгущаться сумерки, пришел курьер.

Сирен открыла ему дверь. Он был высокий, по выправке немного похож на военного, хотя одет в полосатый шерстяной костюм и трикотажную шапочку моряка. Из матерчатого мешка, болтавшегося у него на плече, он достал кожаную сумку. Он пришел за письмами, если они есть у месье Лемонье. Капитан готовится поднять якорь с рассветом..