Неоконченный романс - Валентина Мельникова

Лена разложила нехитрую снедь на полотенце и даже не поняла, что произошло. Максим Максимович, не желая упустить возможность снять очередные кадры, отошел в сторону. И вдруг Лена услышала резкий грохот обвала, сдавленный крик отца и странный, возбужденный лай Рогдая. Она спустила предохранитель автомата, осторожно скользнула в кусты: отца на поляне, которую он выбрал для съемок, не оказалось.

Видеокамера валялась на траве, а пес, низко опустив голову, отчаянно лаял, причем лай его отдавался где-то глубоко внизу долгим утробным эхом. Не чуя под собой ног, девушка устремилась к собаке и в ужасе остановилась: прямо посреди русла образовалась яма, куда с шумом уходил водный поток. Лена осторожно приблизилась к отверстию, встала коленями на мокрые камни, всмотрелась в темноту колодца.

— Папка, ты жив? — крикнула она.

— Да жив вроде. — Голос отца доносился словно с того света, глухо и невнятно. — Кажется, только ногу повредил. А как там камера, цела?

— Нашел о чем беспокоиться, — рассердилась дочь, — скажи лучше, где ты находишься, можно ли до тебя добраться, я на свету ничего не могу разобрать.

— По-моему, я в какой-то пещере, сижу на достаточно большом уступе, но внизу угадывается приличная пустота, причем воздух здесь отвратительный, затхлый какой-то.

— На какой ты глубине, можешь определить?

— Глубина, думаю, небольшая, где-то около трех метров.

Лена в растерянности огляделась по сторонам.

Веревка осталась в тюках, кто мог предположить, что она может пригодиться в такой непредсказуемой ситуации. Вдруг взгляд упал на две лесины, будто специально поваленные ветром к этому случаю. Через силу она подкатила одну из них, что покороче, к отверстию. Подтащить-то она ее подтащила, но занести ее над дырой и опустить вниз более толстым концом долго не удавалось. Помимо всего, она боялась обрушить края отверстия и самой последовать за отцом. Тогда точно никто и никогда не сможет им помочь. Наконец она справилась с непокорным деревом, но оно вопреки ее устремлениям не задержалось на скользких камнях выступа и ухнуло вниз, в мрачную глубину подземелья. Лена огорченно вскрикнула и неожиданно для себя выругалась. Солнце скатывалось за горизонт, вот-вот станет темно, а она до сих пор не придумала, как вызволить отца. Лена не знала, насколько сильно он повредил ногу, отец не стонал, но оставался неподвижным. Видимо, малейшее движение причиняло ему сильную боль.

Оставался один выход — попробовать спуститься по стене колодца. И тут ей опять помог Рогдай. Он перестал лаять, а только настороженно внюхивался в темноту колодца. Вдруг пес поднял голову, как-то виновато вильнул хвостом и нырнул в отверстие. Лена ахнула, ожидая услышать жалобный визг и тяжелый удар о камни, но вместо этого различила внизу довольное поскуливание. Рогдай благополучно добрался до Максима Максимовича и принялся тщательно доказывать любовь и преданность отцу хозяйки.

Но она не могла последовать примеру пса и поэтому направилась за вторым деревом. Эта валежина была менее гнилой, но более длинной, с толстым и тяжелым комлем. Поначалу она с полчаса пыталась сдвинуть ее с места, потому что ветви изрядно запутались в траве и заросли мхом. Затем, когда ей все-таки это удалось, она с не меньшими усилиями, выбиваясь из сил и плача от отчаяния, поволокла лесину к зияющему провалу и думала в это время, что умрет от отчаяния, если она вновь ухнет вниз. Но на этот раз судьба смилостивилась над ней, и дерево легло аккурат посередине и с большим запасом по краям провала.

Ухватившись за ветки, Лена попыталась раскачать его сначала руками, потом ногой, но лесина на этот раз держалась крепко. И тогда она решила рискнуть…

Лена осторожно оперлась о перекинутое над колодцем дерево, вгляделась в темноту. Оказывается, стены колодца не были такими отвесными, как ей показалось вначале, и выглядели вполне доступными для спуска, если бы не обильно смачивающие их потоки воды. Но, приглядевшись, она обнаружила несколько достаточно сухих участков и решила рискнуть. Отстегнула ремни от отцовского и своего автоматов, навесила их на бревно и, ухватившись одной рукой за ремни, а другой за край колодца, начала спуск. Под руками было достаточно зацепок, и она быстро достигла места, где сидел отец. Даже в слабом свете вечернего солнца, проникающего в отверстие сверху, было видно, что он очень бледен, а на лбу выступили крупные капли пота. Он даже пытался вымученно ей улыбнуться, но по одному взгляду на его ногу было понятно — речи о том, чтобы он смог самостоятельно выбраться наружу, и быть не могло. Отец успел разрезать штанину ножом, висевшим у него на поясе. Открытых ран, кроме нескольких глубоких царапин, не наблюдалось, но нога уже начала отекать и приобретать синюшный оттенок. Лена осторожно осмотрела и ощупала ее. Перелома вроде не было, но вполне возможно, повреждены связки колена, или, что еще хуже, раздроблен мениск.

— Что же нам теперь делать, папка, ума не приложу. Я ведь даже не могу тебе шину наложить, не из чего.

— Лена. — Отец положил ей руку на плечо. — Что толку, если мы будем вдвоем сопли на кулак мотать.

Придется тебе одной выбираться. И только от тебя зависит теперь и моя, и Алешина жизнь.

— Меньше всего я бы сейчас хотела думать о нем, — печально проговорила дочь, и сердце Максима Максимовича болезненно сжалось, столько безысходной тоски послышалось ему в ее голосе.

Отец, как в детстве, прижал ее к себе, погладил по голове:

— Дурочка ты моя, любит он тебя, это же не скроешь, и со стороны всегда виднее. А что грубо с тобой говорил, так он твой характер тоже понял. Если заупрямишься — на кривой козе не подъедешь.

Дочь шмыгнула носом:

— Не успокаивай, папка. Сейчас важнее придумать, как тебя отсюда вытащить.

— Не ломай голову, тебе это будет не под силу.

Лучше выбирайся наверх, еще до темноты успеешь перейти через гору.

Только сейчас они обратили внимание, что пес, все это время крутившийся рядом, внезапно куда-то исчез. Лена окликнула неслуха, но он не появился и не отозвался.

Лена рассердилась:

— Вот, еще не хватало этого поросенка разыскивать!

Пес появился так же внезапно, как и исчез. В зубах он держал обрывок то ли кожи, то ли какой-то ткани.

— Что за гадость ты нашел? — Лена изловчилась и ухватила за шею вознамерившегося воровато прошмыгнуть мимо нее пса. Она отобрала у него грязный лоскут и хотела тут же отбросить его в сторону, но что-то тускло блеснуло в последних солнечных лучах, с трудом проникавших сюда, и она вгляделась в то, что так милостиво предоставил в ее распоряжение Рогдай.

Это был обрывок брезентовой полевой сумки с фрагментом металлической застежки — непременный атрибут начальников геологических партий, председателей колхозов и школьников среднего возраста пятидесятых годов.

Лена повертела лоскут в руках, хотела отбросить в сторону, но вдруг передумала:

— Смотри, отец, странную вещь Рогдай приволок.