Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша

— А что это за народ? — поинтересовался Аррой. — Мне не кажется, что он похож на доарцийских идаконцев, да и на арцийцев не очень. И вместе с тем это не эльфы.

— Да уж, — фыркнул Жан-Флорентин, — в наблюдательности тебе не откажешь! Эльфы и не могут походить на тех, кого создали Прежние!

— Прежние?!

— Про них известно лишь то, что они были. Они исчезли, вернее, были уничтожены до того, как прародители моего народа спели свою первую в этом мире Песню Дождя.

— И это все, что тебе известно?

— Увы. Я знаю только то, что ничего не знаю, — грустно признал жаб. — Все создания, которые сейчас считаются древними, пришли сюда или же были созданы после. Возможно, за Последними горами или за Запретной чертой и остались свидетели юности этого мира; кстати, он не всегда назывался Таррой. Но я пока не встречал никого.

— А Болотная матушка?

— И она, и Всадники лишь хранители чего-то, что досталось им от совсем Прежних… Они не понимают того, что делают, и, по-моему, даже не предполагают, зачем нужно то, что они исполняют веками.

— Значит, Всадники действительно живы?

— Разумеется. Ты же сам видел. И они на тебя рассчитывают! Но пора менять тему. Вот и посланцы Церкви. Я, пожалуй, переберусь на браслет. От клириков можно ожидать чего угодно, к тому же религия сама по себе лишена содержания.

4

Со склона ближайшего холма уже медленно спускались всадники. Черно-зеленые гвардейцы окружали малахитовых клириков. Все было очень скромно. К разделяющей холмы ложбине обе процессии подошли одновременно. Звонко протрубил веснушчатый паж, ему ответил клирик-музыкант, похожий в своем облачении на травяного клопа.

Ряды гвардейцев раздвинулись, пропуская толстенького монаха на красивом сером муле. Рене Аррой тут же направил вороного навстречу гостю. Монах, подслеповато моргая, уставился на приближающегося всадника и неуверенно поднял руку:

— Да пребудет милость Триединого над домом Арроев. Я счастлив видеть вас живым и здоровым.

— Благодарю вас, отче.

— Я знаю все, герцог, — просто сказал брат Парамон, — а посему денно и нощно молюсь о вашем здравии. В непростые времена мы живем, и не нам, книжным червям, определил Триединый спасти Благодатные земли, но воинам доблестным и правителям мудрым. Я привез вам благословение Архипастыря и вот это.

Брат Парамон расстегнул верхнее одеяние, и подскочивший послушник освободил посланца Архипастыря от некоего подобия кожаной кирасы, украшенной эмблемой Церкви Единой и Единственной. Парамон оттянул один из парчовых листов плюща, украшавших нагрудник, и открыл потайной карман, из которого извлек послание. Герцог сорвал печати и едва не лишился дара речи. У него в руках был так называемый Свободный лист, подписанный лично Архипастырем и заверенный Великой Тройной Печатью. Его святейшество Феликс Первый объявлял, что все, что сделает герцог Рене-Аларик-Руис Аррой, сделано во спасение Благодатных земель и с благословения Церкви Единой и Единственной. Те же, кто вздумает противиться повелению герцога Арроя, являются еретиками.

Даже от Филиппа, с которым он состоял в давней переписке, Рене не ожидал подобного подарка. Бывший секретарь покойного не только знал об опасности, но и был готов разделить бремя ответственности с эландским еретиком и эльфийским разведчиком.

— Я смиренно благодарю его святейшество. — Рене произносил ритуальные фразы, но выражение лица адмирала говорило много больше. — Я надеюсь, что вы, отче, отдохнув, удостоите меня личной беседы.

— Нам некогда отдыхать, сын мой, — строго сказал брат Парамон, — я должен забрать бумаги покойного кардинала Иннокентия и немедля возвращаться в Кантиску. Когда я покидал Святой град, преемник кардинала Идаконы и Тарски еще не был назван, но я не сомневаюсь, что он вскоре прибудет в Гелань. Это будет достойный и мудрый пастырь, хорошо знакомый с историей этих славных земель…

«…и тем, что здесь происходит», — про себя продолжил Рене. Что ж, безоговорочная поддержка Церкви в эти проклятые времена увеличивает их шансы многократно. Жаль, враги это тоже понимают.

— Когда вы думаете возвращаться, отче? Я хочу написать его святейшеству.

— С благословения Творца я выеду послезавтра утром. Мы должны спешить.

5

Огромная рысь, приоткрыв глаз, лениво посмотрела на светловолосую женщину в пышном розовом платье и вновь опустила голову на лапы. Эта, в розовом, врагом Старшему Брату не была ни в коем случае. Преданный знал, что она любит Старшего Брата, и оставался спокоен, чего нельзя было сказать о Стефане, еще более бледном, чем обычно. Герика молчала, забившись в угол комнаты. День клонился к вечеру, но благодатное лето дарило Таяне еще несколько часов света. Слуга с подносом принес фрукты и напитки со льдом. Пришла и ушла Белка, значительно взглянув на притихших старших. Вновь появился слуга — доложил, что королеву разыскивают ее дамы. Стефан, досадливо морщась, велел сказать, что ее величество пока останется у него. Они вновь будет одни, и тарскийка нарушила тишину:

— Я вернусь. Может, они и не узнают, что это я…

— Узнают, потому что Шани или успеет им помешать, или пустится следом. Только чем бы ни кончилось, ничего уже не будет идти как шло. Можешь меня возненавидеть, но с твоим отцом я покончу не позднее чем сегодня вечером. Окончательно. Роман все равно вылечит Зенона, если тот не придет в себя сам после того, как Годой отправится к Проклятому… Чары часто исчезают вместе с тем, кто их сотворил.

— Я не буду тебя проклинать, — прошептала королева. — Если я тебя не прокляла, когда ты меня отдал, я не прокляну тебя никогда…

— Геро! — Стефан отчего-то бросился к окну, обхватив голову дрожащими руками. Потом, почти справившись с собой, вернулся было на старое место и, неловко взмахнув рукой, кинулся Герике в ноги.

Надумай кто подслушать дальнейший разговор, он бы или не понял ничего, или же понял все. Собственно говоря, никакого разговора и не было, были бессвязные возгласы и оправдания, которым мешали поцелуи и слова, утратившие дарованные им языком значения и превратившиеся в одно огромное «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!».

1

Гардани взял с собой всех, кто подчинялся ему и Стефану, всех, кто был свободен от караулов и в этот дурацкий праздник оставался в замке. Собрались в считаные мгновенья — умение вовремя оказаться в седле было неотъемлемой чертой «Серебряных». Оставалось догнать отряд, опередивший их почти на шесть часов. Увы! Кавалькада, выехавшая навстречу легату Архипастыря, вряд ли тащилась, как похоронная процессия, тем более что в поездку напросилось немало молодых нобилей, желавших показать себя перед Иланой умелыми наездниками.

Если они со Стефаном правы в своих догадках, а иным образом объяснить странное послание не получается, сторонники Михая нападут в одном из четырех подходящих для засады мест. Вряд ли налетчики будут рисковать и собой, и возможными заложниками, устраивая драку в поле или вблизи от жилья.