Тайны великой пустыни. Миражи Такла-Макан - Наиль Ахметшин

С давних пор гремела слава о музыкантах и танцорах Западного края. Их мастерство ценилось настолько высоко, что в особых случаях правителям соседних стран в качестве почетных даров посылали талантливых исполнителей. В могущественном танском Китае VII века даже возникла мода на тюркские танцы, поэзию и музыку.

Принятие ислама в какой-то степени оказало сдерживающее влияние на развитие народного творчества, однако уже сложившиеся к тому времени у местного населения эстетические вкусы и идеалы в целом удалось сохранить. Частично это было обусловлено своеобразным окраинным положением региона в мусульманском мире. Средневековые авторы и зарубежные исследователи конца XIX— начала XX века, посещавшие Синьцзян, практически в один голос отмечали исключительную любовь его жителей к музыке и танцам, удивительную одаренность профессиональных исполнителей.

Особенно следует сказать о национальном искусстве уйгуров. Своим классическим произведением они считают песенно-музыкальный цикл «12 мукамов». Их музыка тесно связана с танцами. Зачастую исполнители одновременно поют, танцуют и играют на инструментах. Из танцев наиболее известны санам (свадебный лирический танец), назыргум, сема (старинный танец, исполняемый в замедленном темпе), женский танец с пиалами и тарелками— тахса усули. Любопытно, что до середины XX века танцовщицы исполняли санам с опущенными веками, а их руки не должны были подниматься выше бровей, что символизировало женскую покорность.

На память о музыкальном творчестве многонационального населения Синьцзяна я приобрел компакт-диск «Не мучай меня, дорогая», где собраны самые популярные народные песни. Многие страницы настоящей книги написаны под мелодии этих замечательных композиций.

Известны многочисленные предания о том, что караваны и армии были поглощены гигантскими волнами дрейфующих барханов пустыни Такла-Макан. Таинственным образом в песках пропадали города и целые государства. Читатель уже знает о том, что в 1900 году экспедиция шведа Свена Гедина обнаружила среди ее бескрайних просторов к северо-западу от озера Лобнор руины древнего Лоуланя (Крорайна) — столицы одноименного государства. Его следы теряются в начале V века.

Первое упоминание о Лоулане в китайских хрониках относится к 176 году до н. э. В послании, отправленном ханьскому императору Вэньди, шаньюй (чаньюй) — правитель сюнну — заявлял, что усмирил в том числе и это княжество. В данном письме впервые говорится о вторжении кочевников-сюнну в Западный край и утверждении их власти в регионе.

Как известно, в конце II века до н. э. Китай резко активизировал свою внешнюю политику на западном направлении. В Лоулане во время долгих странствий побывал Чжан Цянь. Численность его населения составляла тогда примерно 14 тысяч человек. Жители занимались скотоводством, разводили верблюдов, овец, ослов и лошадей. Песчаные и солончаковые почвы в целом были мало пригодны для земледелия, но в западной части — район Исюня близ современного Мирана с его «тучными и плодородными почвами»— климатические условия какое-то время позволяли выращивать сельскохозяйственные культуры, фрукты и даже виноград.

Государство в результате оказалось в центре военного противостояния китайцев и сюнну. В 108 году до н. э. император Уди направил в регион армию под командованием генерала Чжао Пону, который занял столицу Лоуланя и захватил в плен его правителя. В сложившейся ситуации он направил в Чанъань посольство с дарами, но порвать с сюнну не осмелился, послав своих сыновей в качестве заложников и в ставку шаньюя, и к ханьскому двору. Согласно сведениям, которые приводит основоположник отечественного китаеведения Никита Яковлевич Бичурин (в монашестве Иакинф) (1777–1853 гг.), в ответ на упреки Уди он сказал следующее: «Небольшое государство, лежащее между двумя сильными державами, если не будет под зависимостью обеих, то не сможет наслаждаться спокойствием». Император «нашел сей ответ справедливым».

В 77 году до н. э. в результате заговора правитель Лоуланя был убит, на престол возвели его младшего брата Вэйтуци, который ранее долгое время жил в ханьской столице. Перед отъездом в княжество, переименованное, кстати, в Шаньшань, он обратился к китайскому императору с просьбой учредить на подвластной ему территории воен-но-земледельческую колонию «для заготовки хлеба, а я буду иметь опору и силу в них». По свидетельству летописца, с этого времени «в Исюне появились (китайские) чиновники».

Во второй половине I века до н. э. китайское военное поселение играло уже ключевую роль на этом участке Шелкового пути. Так, гарнизон опорного пункта Цзюйлуцзыцан, где находился продовольственный склад, обеспечивал безопасность перехода из Дуньхуана по северному маршруту и регистрировал всех проезжающих, в том числе и официальных лиц. Однако в связи с внутриполитическими смутами на рубеже новой эры Поднебесная временно утрачивает контроль как над регионом в целом, так и над указанным государством в частности.

О том, что происходило в Лоулане в первой половине I века н. э., почти ничего неизвестно. В 73 году туда прибыл хорошо знакомый читателю ханьский генерал Бань Чао. Узнав о присутствии в княжестве посольства сюнну, он расправился со старым противником и вынудил правителя Гуана заявить о подчинении Китаю, а также отправить заложником в столицу империи собственного сына. В то же время высказанная идея воссоздания военного поселения в Лоулане поддержки тогда не получила.

К данному вопросу вернулись несколько позже. Как считает российский востоковед М. В. Крюков, имеющиеся документы позволяют наметить хронологические рамки существования в княжестве китайского поселения— III–IV века, точнее, 252–330 годы. Его численность составляла не менее 200 человек, т. е. была примерно на том же уровне, что и 300–400 лет назад. Здесь располагалась и канцелярия верховного администратора Западного края (кит. Сиюй чжанши), подчинявшегося наместнику округа Дуньхуан.

В 1909 году японский ученый Татибана Дзуйтё в развалинах городища, обнаруженного С. Гедином, нашел письмо верховного администратора Ли Бая, отправленное правителю государства Яньци (Карашар) и датируемое первой половиной IV века. Оно вызвало долгие споры и широкую дискуссию в научных кругах. В дальнейшем археологи раскопали большое количество текстов III–IV веков на китайском языке и выполненных письмом кхарошти. Благодаря им стало очевидно, что китайское название государства Лоулань представляет собой транскрипцию топонима Kroraimna (Krorayna).

Буддийский монах Фасянь на пути в Индию достиг Лоуланя (Шаньшань) в 400 году. Вот выдержка из его дневника: «Выйдя из Дуньхуана, шли 17 дней, покрыв примерно 1500 ли пути, после чего добрались до страны Шаньшань. Земля там неровная и бесплодная. Одежда мирян схожа с китайской, но отличается тем, что шьют ее из шерстяной ткани».

Вскоре местные жители навсегда покинули древний Лоулань— столицу княжества. Трудно сказать, что произошло на самом деле, но более вероятной выглядит все-таки гипотеза о тотальном наступлении пустыни. Не случайно Фасянь писал об этих местах: «В песчаном потоке есть злые гении, и ветры настолько жгучи, что когда с ними встречаешься, — умираешь, и никто не может этого избежать. Не видишь ни птиц в небе, ни четвероногих на земле». По его словам, вокруг «нет никаких ориентиров, и дорогу отмечают лишь кости мертвецов». Повсюду «протянулись сыпучие пески; летом там дует горячий ветер, убивающий путников; только старые верблюды чувствуют приближение ветра и оповещают о нем ревом». Город, а потом и государство исчезли, казалось, навсегда.