Старосветские убийцы - Валерий Введенский

– Тоже, – ответил Рухнов, отодвигая Угарова от двери. Широко распахнув, он смело шагнул внутрь. Денис осторожно заглянул и, присмотревшись внимательней, расхохотался. В центре комнаты стояло медвежье чучело, сделанное столь мастерски, что сомнений не оставалось: сейчас зверь сделает шаг вперед и раздерет незваного гостя.

Помещение напомнило трофейную – везде стояли чучела, со стен мрачно смотрели головы оленей и лосей, под потолком парили лесные птицы: фазаны, тетерева, куропатки. От шкур, которыми был застлан пол и искусно задрапированы стены, шел сильный и хорошо знакомый Денису запах. Так пахли в гардеробной шубы, когда перед зимой их доставали из сундуков, отряхивали от нафталина и оставляли проветриваться.

Мебели было немного, вся кованая: два стула, небольшой столик и кровать у стенки. Кованой была и решетка огромного, сложенного из красного кирпича камина между окнами.

– Комната князя, – пояснил Рухнов. – Когда в усадьбе царствовали Анна Михайловна с сестрой, он, по его рассказам, месяцами здесь жил. Никодим тайком от старой княгини делал настойку, а дичь бегала вокруг. Настреляют сколько надо – и устроят пир горой.

– Княгини тут нет, – заметил Угаров.

– Давайте смотреть дальше, – поторопил Михаил Ильич.

Проскочив сени, они оказались в другой половине дома, в комнате Никодима. Та служила ему и мастерской, и спальней, и кухней. Большую часть помещения занимал похожий на верстак огромный стол, весь покрытый птичьими перьями, кусочками кож, какими-то пуговками и обрывками толстой бумаги.

Заготовки чучел стояли повсюду – и на русской печке, отделявший берлогу Никодима от уютного жилища хозяина, и в красном углу, под образами, тускло освещенными негаснущей лампадой. Пол из струганых досок был заставлен бутылками, наполненными мутной жидкостью. Михаил Ильич вытащил из первой попавшейся пробку, понюхал и сунул под нос Денису:

– Настойка, о которой я рассказывал. Князь ее "Никодимовкой" называл. Двадцать трав и кореньев, а брага, из которой первач гонят, яблочная. Красота! А где же лаз в подвал? Обычно его у печки делают.

– У нашего старосты лаз со двора, – вспомнил Денис. – Схожу, проверю!

– А я в комнате князя пошуршу. Вдруг под шкурами?

Обежав дом, Денис обнаружил лестницу.

"Еще и чердак есть!" – он полез наверх. Некрашеная лестница предательски качалась, пришлось взбираться осторожно, проверяя на прочность каждую ступеньку. Чердачное окно было наглухо заколочено ржавыми гвоздями. Денис понял, что оно уже давно не открывалось.

– Есть кто там? – крикнул Угаров на всякий случай и, пока напрасно ждал ответа, огляделся с высоты. Кроме домика на поляне был отгорожен загон и выстроена небольшая конюшня на пару стойл. Сейчас лошади мирно паслись, а кабан кружил под лестницей, ожидая, что Угаров спустится и даст ему любимое угощение. Денис так и сделал.

Не обнаружив лаза снаружи, он снова зашел в комнату князя. Напугавший его десять минут назад медведь был сдвинут к окну, а шкуры брошены в угол. Люк с массивным медным кольцом оказался под чучелом. Рухнов его открыл и уже спустился вниз по деревянной лестнице.

– Вы молодец, Михаил Ильич, – крикнул Угаров. – Иду к вам.

– Прихватите свечи, – словно из могилы, прозвучал голос Рухнова.

Свечи Денис приметил в комнате Никодима, там же, от негаснущей лампадки, и зажег.

Не прошло и минуты, как Угаров был в подвале. Сразу ударил в нос запах браги, бродившей здесь в больших дубовых бочках.

– Нашли княгиню? – крикнул Угаров.

– Да! – где-то вдалеке сказал Рухнов. – От лестницы прямо до стенки, повернете налево и до конца. Услышал хрип и нашел. Сейчас ей глаза развяжу и кляп изо рта вытащу… Вот что ироды сотворили!

Следуя указаниям, Денис быстро нашел Михаила Ильича. Тот сидел на корточках перед лежавшей прямо на полу княгиней.

– Кто вы? – услышал Угаров чуть слышный голос Северской.

– Не узнали? Рухнов! Михаил Ильич!

– С добрым утром, Михаил Ильич! Проспала? Пора в Петербург?

Одетая лишь в ночную рубашку, княгиня была крепко стянута веревками. Рядом на полу валялся кусок тряпки, только что вынутой изо рта несчастной. Пламя осветило бледное лицо. Княгиня немедленно зажмурилась, но Денис успел рассмотреть ее глаза – отстраненные, смотрящие сквозь предметы и людей, они напомнили ему глаза Анны Михайловны, ужаснувшие Угарова позавчера за обедом.

– Надо немедленно ехать! – заплетающимся языком произнесла княгиня. – Анджей сказал, поездку откладывать нельзя, а я встать не могу. Помогите же мне, Михаил Ильич!

– Поставьте-ка свечу, надо ее развязать, – скомандовал Рухнов.

– Что с ней?

Михаил Ильич пожал плечами. Юноша наклонился и понюхал. Перегаром вроде не пахнет, да разве учуешь, когда вокруг благоухает столько браги!

– Митя? А я вас не признала! – обрадовалась Денису Северская.

– Может, с ума сошла? – шепнул Угаров.

– Очень похоже, – так же тихо ответил Михаил Ильич.

– Митя! – продолжала княгиня. – Почему во сне вы называли меня Катей?

– А вы не Катя? – на всякий случай спросил Денис. Версия Рухнова хороша уже тем, что княгиню нашли, но никак не объясняет, откуда у нее ожерелье. Может, истина где-то посередине, и Элизабет все-таки Катя!

– Нет, конечно, Елизавета. И еще… – Северская еле слышно рассмеялась. – Во сне вы уверяли, что я украла вексель, мой собственный вексель. Правда, смешно?

– Совсем не смешно, – ответил Денис.

– Вексель, ваше сиятельство, действительно исчез! – сообщил Рухнов и спросил Дениса: – У вас ножа нет?

Княгиню упаковали так, будто собирались с ней в длительное путешествие. Поперечные веревки пересекались с продольными в тугих узлах.

– Нет. – Денис вспомнил, что Данила всегда прятал за голенищем сапога длинный охотничий нож, а они с Тучиным посмеивались: мол, разбойников боишься?

– Вексель пропал? – удивилась постепенно приходившая в себя княгиня. – Странно! Михаил Ильич, вспомните, я при вас сунула его в бюро!

– Все обыскали, нигде нет. – Рухнову удалось развязать первый узел, и он принялся за следующий.

– Странно… Куда он мог деться? – Северская наморщила лоб и через секунду радостно воскликнула. – Ах, да, я его спрятала, за картину, что висит над кроватью!

– Зачем? – уставился на нее Денис.

– Меня однажды ночью пытались обокрасть, – охотно объяснила княгиня. – Близкий человек! С тех пор все прячу.

– Шулявский? – сообразил Угаров. – Шулявский пытался обокрасть?

Пусть князя, Настю и кого угодно убил Митя! Но поляка – не он. Он даже ни разу с ним не разговаривал. Шулявского до злополучной свадьбы знала только княгиня. И мотив для убийства имела только она!