Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Как ни странно, Троцкий был одним из тех, кому поражение испанского Народного фронта оказалось на руку. Линия поведения СССР в Испании, а также показательные процессы ускорили разочарование многих левых в коммунизме. Именно их, коммунистических диссидентов, привлекал своим движением Троцкий. Убийство Нина и других троцкистов дало начало движению мучеников, главным из которых предстояло стать самому Троцкому: он был убит ледорубом в августе 1940 года одним из сталинских агентов. В 1938 году Троцкий основал Четвертый Интернационал, который должен был стать силой, противостоящей Второму (социал-демократическому) и Третьему (коммунистическому) Интернационалам.

Троцкизм представлял собой левое, радикальное ответвление большевизма. Его идеи были характерны для различных левых оппозиций, возникавших в партии с 1917 года[421]. Троцкисты выступали за возрождение «социалистической демократии» и обвиняли сталинизм за авторитарность. Однако они не поддерживали плюралистическую либеральную демократию. Они следовали принципу марксизма-ленинизма, согласно которому должна быть одна правящая партия, при этом считая, что политика и управление экономикой должны осуществляться Методами участия[422]. Троцкий также воздерживался от слишком Резкой критики в адрес самой сталинской системы. Он утверждал, что «каста бюрократов» появилась при Сталине, однако при этом настаивал, что это не был «новый класс». СССР так и не стал системой «государственного капитализма», он оставался «государством рабочих», хотя и в «ухудшенной» форме. На международной арене троцкизм казался более успешным и революционным, чем сталинизм. Троцкий с враждебностью относился к национализму, лежащему в основе политики Народного фронта. Его теории «перманентной революции» и «смешанного неравномерного развития» оправдывали революционную политику в развивающихся странах. В отличие от сталинистов, строго придерживавшихся Маркса и его исторических фаз развития, троцкисты полагали, что развивающиеся аграрные страны могут пропускать фазы и совершить стремительные революционные скачки к социализму[423]. Тем не менее они всегда настаивали на том, что в авангарде революции может стоять только пролетариат, даже если ему придется управлять буржуазией и крестьянами в «перманентной революции».

Членами Четвертого Интернационала стали немногие (по официальным данным, возможно, преувеличенным, 5395 человек), почти половину составляли члены Социалистической партии рабочих США (СРП). Радикальный марксизм Троцкого и защита демократии рабочих советов, как можно было предположить, стали популярными идеями в свободной культуре Америки, где влияние Второго и Третьего Интернационалов, одержимых строгой дисциплиной, было наиболее слабым. Сторонниками или сочувствующими троцкизму являлись также американские интеллектуалы, особенно группа нью-йоркских писателей: Сол Беллоу, Ирвинг Хоу, Норман Мейлер, Мэри Маккарти и Эдмунд Уилсон.

И все же многие троцкисты в США считали отношение самого Троцкого к сталинизму слишком снисходительным. В 1939—1940-х годах Социалистическую партию рабочих потрясли ожесточенные дебаты по вопросу истинной природы СССР. В партии произошел раскол. Макс Шахтман создал новую «партию рабочих», более враждебную по отношению к сталинизму, чем ортодоксальные троцкисты. Как многие другие американские троцкисты, он позже стал одним из сторонников холодной войны, а к 1960-м годам — одним из самых влиятельных воинствующих либералов, которых называли неоконсерваторами. В других странах троцкизм развивался по иному пути. В 1960-х и 1970-х годах он снова приобрел популярность, когда образ СССР стал менее привлекательным. Несмотря на это, троцкизм сохранял заслуженную репутацию движения бесконечных споров и расколов.

Троцкисты были первыми, кто сравнил сталинский коммунизм с нацизмом и назвал оба режима «тоталитарными». Это сравнение оказалось пророческим: 23 августа 1939 года Берлин и Москва подписали пакт о ненападении. На самом деле этот договор не был результатом крепкой дружбы: Сталин просто понимал, что у него нет выбора. Британию мало интересовал вопрос создания формальной антигитлеровской военной коалиции, в то время как Сталин не мог рисковать и допустить войну с Германией. У Сталина при этом не было сомнений относительно союзников. Он, как и в прошлом, надеялся, что социализм только выиграет в случае войны внутри самого империалистического лагеря. В разговоре с Димитровым проявлялось его ликование: Гитлер «бросил капиталистическую систему в бездну хаоса»; «пакт о ненападении в какой-то степени на руку Германии. В какой-то момент мы спровоцируем противоположное». В то нее время Коминтерн объявил конец Народного фронта[424]. Сталин не планировал быстрых революций, однако он все же был убежден в том, что в будущем война могла спровоцировать революции, поэтому линия Коминтерна приобрела ярко выраженный антибуржуазный характер. Красная армия тем временем насаждала социализм в Прибалтике, Польше[425] и других территориях, захваченных Советами в результате подписания пакта[426]. Коминтерн объявил политическую линию Народного фронта ересью, английских и французских империалистов — врагами. Антифашистская пропаганда была запрещена.

Неудивительно, что пакт привел к кризису коммунистических партий. Гарри Поллитт отказался следовать новой линии Коминтерна, после чего вместо него лидером Коммунистической партии Великобритании стал Раджани Палм Датт. Во Франции треть коммунистов, занимавших места в парламенте, вышла в отставку. Поль Низан был одним из тех, кто покинул партию с чувством отвращения к ней. И все же, несмотря на обособленность и некоторую изоляцию, коммунистические партии зависели от принципов советской внешней политики.