Реинкарнатор - Юлия Рыженкова

– Так! Хватит! Успокойтесь уже оба. Ну что за детский сад устроили! – постучал ладонью по столу приор. Несколько дней назад Костя видел его на встрече с Тензином и Яном Вейшенгом, но тогда его больше интересовал магистр. Приор был совершенно лыс, будто каждый день брил голову. Говорят, у него нет даже ресниц и бровей, но с такого расстояния не разглядеть. Лет в тридцать запах смерти привел его на пожар, и он, тогда еще обычный реинкарнатор «скорой» помощи, обгорел. Ожоги прошли, даже шрамов не осталось, но с тех пор волосы не растут.

– Магистр попросил нас определиться и представить позицию нашего горкома, а отношения будете выяснять после заседания. У нас еще рассмотрение кандидата. Вы тут хотите до ночи сидеть? Давайте уже каждый выскажется, по кругу. Только, пожалуйста, кратко. Ваша позиция. Две минуты, не больше! Эльвира Рашидовна, начинайте.

– Однозначно за то, чтобы закрыть эту информацию. Если бы Будда хотел – он бы сам о ней рассказал…

– Так он и рассказал! Или, по-вашему, он лично к каждому должен прийти? Или письма по электронке всем отправить? – снова влез Илья.

– Илья Николаевич, я вас не перебивала! Вам тоже дадут слово, успокойтесь.

– Да как тут успокоиться, если вы все из-за своей паранойи подталкиваете мир к гибели! Вы что, не понимаете, какая начнется паника, когда Купола вдруг исчезнут, а люди не будут к этому готовы?!

– Если исчезнут! Если! Купола, может, и не исчезнут, а вы представляете, какая паника начнется, если все рассказать сейчас? Да это преступление!

– Ой, не преувеличивайте. Поохают, попереживают и начнут обсуждать что-нибудь еще. Купола-то стоят. Зато все адекватные люди начнут думать, что делать, и когда катастрофа произойдет, она не окажется внезапной.

– А вы не преуменьшайте! Это не падение курса рубля, это осознание конечности жизни, вот этой самой жизни!

– Ну коллеги! Нельзя же так! – вновь вмешался приор. – Дайте всем сначала высказаться.

– А по мне, так смысла в нашем совещании не больше, чем в попытках вернуть кукушке яйцо, – спокойно пробасил еще один член Совета. Костя повернул голову на знакомый голос и… обалдел. Почти спиной к нему, в торце стола сидел Данзар! Мозг отказывался верить глазам, настолько увиденное казалось невозможным.

– Вы что, хотите за Будду решить, что делать? Он еще сам не определился, а мы уже тут глотки дерем, – продолжал Данзар.

– И что же вы предлагаете? – заинтересовался приор.

– А ничего. Спокойно заниматься своими делами, не предпринимая никаких действий. Будда сам разберется, что делать. Предупредить ли людей, не предупреждать, или, может, еще чего придумает.

У Кости в голове крутилась одна мысль, за нее он и ухватился: «Вот почему птичка Туманова рядом с Данзаром светила оранжевым глазом». И вот откуда архивариус добывал такие ценные сведения, отмахиваясь, мол, «из архива». Из архива-то из архива, но допуск к данным у Данзара максимальный. Вот и ответы на странности, которые Костя замечал за другом. И зажигалка Кольчина… Глаз фантастического животного, направленный на Илью, на ней загорелся оранжевым. Так же как рамка на входе в московский горком, когда ее проходила Мирзоева. У всех троих одинаковый уровень доступа в Ордене: оранжевый. Что это? Уровень командора?

«Все это время я расследовал дело с членом Совета горкома Ордена и Буддой? Ну, охренеть теперь». – Безмерное удивление и эта фраза заполонили Костю так, что ни о чем другом он не мог и помыслить.

Тем временем заседание подходило к концу. Сам того не замечая, слушая, но не слыша выступающих, Костя просидел «в уголке» почти час.

– А теперь переходим к финальной части нашей повестки, – произнес приор. – Сегодня мы должны решить, оставить ли кандидатом в члены Ордена Константина Юрьевича Колесова. Папка на него вам была разослана, но для тех, кто вдруг не знает: это он занимался делом Петмансона, и это ему Будда сообщил то, что мы сейчас обсуждали. Да, и он архат. Ну был, по крайней мере. Полагаю, уже поднабрал кармы, не так ли, Константин Юрьевич? Да вы выходите сюда, не стесняйтесь.

Костя шел будто на эшафот, по привычке надев маску невозмутимости, и, чтобы успокоиться, непроизвольно чеканил шаг. Он чувствовал себя солдатом на службе системы, и, как обычно, когда внешний настрой соответствовал внутреннему, на него снисходило спокойствие.

Очутившись внутри круга света, он тут же сощурил глаза, будто Амгалан. «Интересно, это специально делается, чтобы кандидат стал растерянным и беспомощным?» – подумал он, на мгновение ощутив себя ребенком на утреннике в детском саду. Воспитательница вызвала его в центр круга, чтобы он рассказал стишок. Вот только сейчас не он будет говорить, а о нем. Так, будто его тут нет.

– Эльвира Рашидовна, вам как куратору начинать, – взмахнул рукой приор.

– Благодарю. Я постараюсь коротко, – поднялась она с места. – Константин Юрьевич у нас стал знаменитостью: и с Буддой разговаривал, и архатом был, и дело раскрыл. Вроде бы очевидно, что такую звезду нужно принять в Орден. Но давайте оценим сам процесс расследования. Ему приходит анонимка об уникальном человеке, члене страшного Ордена, стремящегося обойти закон реинкарнации, – о некоем Туманове. Заслуги самого Колесова в этом нет никакой, не он нашел этого человека, не он о нем узнал. Задача Колесова проста: на несколько часов задержать Туманова, всего лишь до приезда сотрудников Управления безопасности. Он ее проваливает. Проваливает напрочь. Пусть бы Туманов сбежал – мы бы нашли его, но нет. Туманов умирает, причем прямо на руках инспектора. Далее. Еще один уникальный человек – Степан Борецкий. Орден охотился за ним несколько лет. И – какое совпадение! – Борецкий тоже умирает, не рассказав ничего. И вот вроде бы наконец инспектор чего-то добивается – Кучик клюет на приманку, приходит за кармографом, но… Колесов упускает прибор Петмансона!

– Вы забываете о силе, которая играла значительную роль в этом расследовании… – напомнил приор.

– О Будде? Нет, конечно, не забываю. Но получается, что все сделал именно он, а не Колесов. Может быть, примем Будду в наш Орден? Я не возражаю.

– Я вас понял, – кивнул приор. – Кто-то еще хочет высказаться?

Со своего места поднялся Амгалан.

– Эльвира Рашидовна, конечно, права, – начал он, и слабая надежда, жившая где-то на дне Костиного сердца, утонула во мраке. – Сложно оценивать действия кандидата, когда расследование, по сути, вел Будда. Но я скажу так: думаю, что ни у кого из инспекторов не получилось бы лучше. Никто не смог бы сохранить жизнь Туманову и Борецкому, если бы Будда решил, что они не достойны жизни. Никто не смог бы забрать прибор Петмансона, вырвав его из рук Будды. И я считаю, что самое главное в работе инспектора Ордена – это чутье. Инспектор спинным мозгом должен ощущать, где что-то не то и нужно копать, где промедление даже на время телефонного звонка недопустимо и где нужно рисковать. У Константина Юрьевича чутье есть. Я это знаю.

Эльвира Рашидовна бросила на Доржиева гневный взгляд, но его заметил, кажется, только Костя. Командор в это время глядел на приора.