Пешка - Карен Линч

Я отложила сборник кроссвордов, встала и покрутила головой, чтобы снять напряжение в шее. Мое побитое тело начинало болеть от долгого сиденья на месте.

Финч с любопытством наблюдал за мной, и я показала жестами: «Я схожу за кофе. Скоро вернусь».

Я не стала просить его спрятаться на случай, если кто-то зайдет. Время посещений приближалось к концу, и к нам давно никто не заглядывал, кроме медсестер. К тому же сегодня канун Нового года, так что большинство людей уже праздновали.

На этаже было почти пусто. Я вышла из палаты и направилась к посту, где сидела приветливая медсестра средних лет по имени Патти. Она улыбнулась и спросила, нужна ли мне помощь. Все сотрудники очень меня поддерживали с тех пор, как я попала сюда. Они слышали историю о нашем похищении и спасении – по крайней мере версию СМИ – и тоже надеялись, что родители придут в себя как можно скорее. И даже разрешили мне ночевать в их палате.

– На этаже есть кофейный автомат? – спросила я. Я срочно нуждалась в дозе кофеина, пусть этот дрянной кофе и стоил непомерных денег.

Патти по-доброму улыбнулась.

– Есть этажом ниже.

– Спасибо.

Я спустилась по лестнице, чтобы размять ноги, и нашла автомат. Кофе оказался даже хуже, чем ожидалось, и мне с тоской вспомнились зерна, подаренные Треем. Я скривилась, сделав глоток, и пошла обратно.

Поднявшись на этаж, я так резко замерла, что чуть не расплескала кофе, заметив в другом конце коридора высокого темноволосого мужчину у двери в палату родителей. С такого ракурса он напоминал Лукаса, и в животе все затрепетало от смеси ужаса и чего-то еще, о чем я не хотела задумываться.

Мужчина ушел в другую сторону, и у меня пересохло во рту. Он даже двигался как Лукас.

Я поспешила к сестринскому посту.

– Вы знаете, кто тот мужчина?

Патти осмотрелась.

– Какой мужчина?

– Я видела его у палаты родителей, но он ушел.

Она улыбнулась.

– Твоих родителей за сегодня навещало столько людей, что я сбилась со счета. Вероятно, это кто-то из их коллег.

– Наверное, вы правы, – ответила я, игнорируя укол разочарования. Разумеется, я не хотела видеть Лукаса после того, что он сделал. Это вполне естественная реакция на человека, который был мне дорог, но со временем все пройдет.

Внезапно в голову закралась пугающая мысль. Что, если тот мужчина – один из стражей Благого двора, которые хотели убить моих родителей? Ничто не мешало им попытаться сделать это снова. Как мне защитить маму с папой от кого-то столь могущественного?

Я сразу же подумала о Лукасе, но он больше не был моей надежной опорой. Все это являлось иллюзией, в реальности которой я сама себя убедила, потому что она приносила утешение, когда меня терзало одиночество.

Теннин! Попрошу его помочь. Он поставит защитные чары на родительскую палату или же направит меня к тому, кто сделает это лучше. Нужно еще раз просмотреть мамин список контактов, вдруг там есть подходящая кандидатура. Так или иначе, я обязана обеспечить родителям безопасность, пока они не могут позаботиться о себе сами.

Когда я вернулась в палату, Финча нигде не было. Цветы в корзинке зашевелились, и он прыгнул на папину койку.

«Сюда никто не заходил минуту назад?» – показала я.

«Нет».

Только я поставила стаканчик рядом со сборником кроссвордов, как в палату вошел последний человек, которого я ожидала увидеть.

Мое потрясение сменилось дикой радостью.

– Вайолет! Что?.. Как?..

Моя лучшая подруга подбежала и заключила меня в такие крепкие объятия, что чуть не выжала весь воздух из моих легких. Для такой малявки у нее была железная хватка.

– Как ты тут оказалась? – пропыхтела я.

Она отпустила меня.

– Очаровала медсестер, и они меня впустили.

– Я имею в виду, что ты делаешь в Нью-Йорке? Вы же планировали еще неделю оставаться в Китае.

– Ага, конечно. Будто я останусь на другом конце света после того, как услышала о случившемся. – Она запрыгнула на пустую койку. – Я попросила маму купить мне билет на первый же рейс домой.

Я села рядом.

– Так рада, что ты здесь!

Мой голос надломился на последнем слове, и Вайолет снова притянула меня в объятия. Во мне будто прорвалась плотина, и впервые с исчезновения родителей по моим щекам потекли горячие слезы.

Я содрогалась от всхлипов, наконец дав волю накопившимся страху и боли, а Вайолет поглаживала меня по спине. Когда я выплакалась, мои глаза опухли, а тело еще вздрагивало от тихих всхлипываний.

Вайолет предусмотрительно достала салфетки из сумки и передала их мне.

– Ну как, лучше?

– Ага, – я вытерла глаза и высморкалась. – Прости за этот фонтан слез.

– Черт, подруга, если кто и имеет право расплакаться, так это ты. На твоем месте я бы уже ревела несколько недель.

Из меня вырвался робкий смешок.

– Или, на худой конец, ты научилась бы вырезать заточку.

Она скривилась, вспомнив о нашем пребывании в камере.

– Слава богу, что твой горячий друг-фейри спас нас из той дыры.

При его упоминании все мое хорошее настроение улетучилось. Вайолет заметила и передала мне новую салфетку.

– Итак, чего я не знаю?

Я полушепотом рассказала ей, ничего не утаивая, обо всем, что произошло с того момента, как меня похитили на блошином рынке. На всем протяжении моего рассказа Вайолет то изумленно ахала, то разъяренно хмыкала. Когда я описала, как обрадовалась приходу Лукаса и что за этим последовало, она буркнула под нос:

– Засранец!

– Вот и все, – я уставилась на колени, чтобы она не видела, как больно мне было вновь переживать тот ужасный момент.

Вайолет взяла меня за руку.

– Он тебе небезразличен.

Я молча кивнула, не поднимая взгляда. Конечно, глупо было влюбляться в фейри, но это все равно произошло. И, как я того ожидала, он разбил мне сердце.

– Ох, Джесси, – выдохнула Вайолет.

Я подняла голову и улыбнулась.

– Век живи – век учись, да?

Она на секунду задумалась.

– Мне кажется, он тоже испытывал к тебе чувства.

– Как ты можешь так говорить после того, что он сделал?

– Сперва выслушай меня. Вплоть до вчерашнего дня он прибегал к тебе на помощь и ухаживал за тобой, когда ты болела. Это не похоже на действия человека, которому плевать.

– Ты не видела его в подвале и не слышала, что он мне наговорил, – мой желудок скрутило от болезненного воспоминания. – Иначе ты бы так не считала.