Бумажный тигр - Патриция Райс

«Ни один нормальный человек не сядет играть за покерный столик вместе с таким субъектом», — подумал Дэниел.

— Так и думал, что найду тебя здесь, — проговорил Эган. Быстро зыркнув во все стороны и обнаружив, что они одни в комнате, он расслабился и потер свои большие руки. — Нам с тобой есть о чем потолковать.

— Не думаю. И разве тебе не известно, что папочка не хочет моей смерти? Ему всего лишь нужно, чтобы я убрался из города.

Эган уставился на него, а Дэниел, наслаждаясь произведенным эффектом, продолжал перекидывать из руки в руку железную часть от станка. Интересно, отчего такие болваны, как Эган, всегда считают, что им известно все, а остальным ничего? Воистину загадочна человеческая натура.

— Я отведу тебя к нему на свидание, но перед этим маленько подправлю твою рожу. Он не возражает. — С этими словами Эган стал надвигаться на Дэниела, и тот невольно отступил, прижавшись спиной к станку.

— Я и сам могу сходить к нему. Надеюсь, он не будет возражать, если я немного подправлю рожу его посреднику.

Прежде чем Эган успел понять, к чему он клонит, Дэниел резко засадил ему ногой в пах. Громила пропустил удар, как и в первую их встречу. Какой неповоротливый! Уж, кажется, должен был бы сообразить на этот раз!

Он взревел от боли, но не отступил, а бросился на Дэниела головой вперед, целясь в живот. Тот ловко отошел в сторону, и этот идиот врезался лбом в железный кожух станка. Нет, с таким даже драться неинтересно.

Эган бездыханной тушей съехал на пол, а Дэниел захватил инструменты, кое-какие части станка и вышел из комнаты. Спускаясь по лестнице, он вспомнил, что Эган собирался отвести его к старику Маллони. Что ж, прекрасно, это Дэниела вполне устраивало, так как он и сам давно хотел перемолвиться с папочкой парой слов.

Дэниел быстро шел по городу. Детская обида на неизвестных родителей давно переросла во взрослую ярость на отца, который упрямо отказывался признавать своего старшего сына. Может быть, у него и имелись веские основания и серьезные причины для этого, но та жестокая тактика, которую он избрал, была непростительна. И будь он не так стар, Дэниел с большим удовольствием избил бы его. Но ничего, хватит и слов.

Не доходя до магазина «Маллони», он вдруг остановился, заметив собравшуюся толпу перед киоском, который он арендовал для фотографий Джорджины. Камеру у нее отняли, и теперь там вроде нечего было выставлять. Ярость тут же уступила место любопытству, и он стал проталкиваться к киоску. Что ни говори, а зрителей собралось порядочно, и они все прибывали.

Внимательным взглядом опытного газетчика Дэниел окинул выставку черно-белых фотографий. Снимал явно начинающий любитель. Некоторые из карточек были передержаны, в других оставляла желать много лучшего композиция. Джорджина не имела к этому никакого отношения.

Выставка привлекла к себе большое внимание. Леди в элегантных шелковых нарядах с турнюрами и в шляпках с перьями, надувая губки, рассматривали эти плохие снимки, на которых были изображены полуголые грязные детишки, сидевшие на продавленном убогом крылечке, комнаты с проваливающимися потолками, крысы на кучах мусора. С одной фотографии на зрителей глядела целая семья — на муже, жене и детях были воскресные нарядные костюмы, — снятая на фоне полуразвалившейся лачуги.

Чего-чего, а цинизма фотографу было не занимать. Дэниел удивился, ибо считал, что в Катлервилле самым циничным является он. Он обошел киоск со всех сторон, пристально вглядываясь в снимки и пытаясь определить личность фотографа. Но тщетно. Ясно, что не Джорджина. Она остро чувствовала, что люди вроде Харрисонов заслуживают того, чтобы жить в нормальных человеческих условиях, но невольно всегда пыталась замаскировать убожество ленточками и бантами, как было в случае с тем шествием. Этот же фотограф ничего не ретушировал, и его снимки били не в бровь, а в глаз.

Тут Дэниел вспомнил о том, что камера и фотопринадлежности забрал себе Питер… Он покачал головой, отходя от киоска. Артемис снял бы со своего сына скальп, если бы прознал о том, что тот сделал эти фотографии. Чопорность и благонадежность Питера никак не вязались с этой обличительной выставкой. Тем более устраивать ее было не в его интересах. Ведь рано или поздно именно он станет хозяином «Эй-би-си ренталс», а значит, и трущоб.

Не зная что и подумать, Дэниел пересек улицу к магазину «Маллони». У него должно было состояться свидание с отцом. Свидание, которого он ждал двадцать восемь лет. А фотографии никуда не убегут, с ними и потом можно разобраться.

Едва переступив порог магазина, он понял, что смотрится довольно нелепо. На белой рубашке темнели масляные пятна от смазки станка, о галстуке и жилете в такую жару он как-то не подумал. Волосы были как всегда растрепаны, руки испачканы в черной краске.

«Еще хорошо, что не пришлось разбить костяшки пальцев об Этана, — с кривой усмешкой подумал он, игнорируя служащих магазина, которые испуганно пялились на него. Дэниел сразу направился в контору. — Папочка обидится, если я опоздаю».

Секретарша открыла рот, чтобы остановить его, но Дэниел прошел мимо, не обращая внимания, бесцеремонно открыл дверь в кабинет и скрылся за ней. Бедная женщина только вздрогнула, когда он хлопнул за собой дверью, и бессильно откинулась на спинку стула.

Питера в комнате не было. За большим бюро у окна сидел только старик. Дэниел, как ни силился, так и не смог найти между ним и собой внешнего сходства. Старший Маллони был крупным красивым мужчиной, но у Дэниела, в конце концов, была та же фамилия, записанная в его свидетельстве о рождении, и пришла пора получить объяснения.

Усевшись в кресло напротив, Дэниел нагло водрузил ноги на журнальный столик и сложил руки на груди.

Итак, отец, Этан передал, что ты хочешь меня видеть.

Седовласый старик несколько мгновений изумленно смотрел на высокого и худого гостя. Он уже видел его раньше, когда тот проходил в голове шумной толпы под окнами магазина. Тогда он еще нахально поприветствовал его, и старик воспринял это как оскорбление. Его сын никогда бы не посмел его оскорбить.

Но как Маллони ни пытался закрывать глаза на правду, он не мог не видеть явного сходства между этим молодым мерзавцем и своим младшим сыном Джоном.

Скрипнув зубами, он вцепился руками в край стола.

Если бы я хотел тебя видеть, я оплатил бы тебе транспортные расходы. Не знаю, чего ты хотел добиться своим приездом в Катлервилл, но я уже дал тебе все, что собирался дать. Ты еще должен сказать мне спасибо за то, что я заботился о тебе все эти годы. Большего ты от меня не дождешься.

Дэниел продолжал улыбаться.

А мне от тебя больше ничего и не нужно. Я сам зарабатываю себе на жизнь. Делать деньги просто. Гораздо труднее делать другие вещи, ты не находишь?

Артемис нахмурился:

Я уже сказал: больше ты от меня ничего не получишь. Если бы ты проявил должное уважение ко мне, я еще, возможно, дал бы тебе какую-то долю. Но ты с самого своего приезда только тем и занимался, что вредил мне. Поэтому я хочу, чтобы ты убрался из города, с глаз моих долой, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы добиться этого.