Убийственный Париж - Михаил Трофименков

Пьеро не бежал из Парижа, как можно подумать, напуганный репрессиями за покушение на Рикардо. Он подготовил почву для перехода на другую сторону. Уже на улице Лористон с ним вошел в контакт внедренный туда голлистский агент. И в Тулузе Пьеро выложил перед командиром «Моранж» Русом все карты: так и так, я — гестаповец, хочу искупить.

Рус сохранил о нем наилучшие воспоминания, от которых не отрекся и спустя годы: «Лутрель был парнем, пышущим здоровьем, добродушным, веселым. Бесконечно симпатичным».

Его командировали в Испанию «разобраться» с миллиардером Менделем-Михаилом Школьниковым. Хотя, казалось бы, само его имя гарантировало бесплатный проезд в Освенцим, Михаил именно при немцах сколотил состояние на черном рынке. На одном лишь Лазурном Берегу при посредничестве Карбоне (50) он приобрел семьдесят пять особняков и двадцать восемь всемирно известных отелей: хозяева некоторых из них до сих пор не могут выпутаться из сплетенных Школьниковым финансовых паутин. А в одном из своих парижских особняков он якобы принимал самого Гиммлера: Мендель был официальным поставщиком не только германских ВМС, но и СС!

Школьников держал нос по ветру и сбежал, прихватив с собой драгоценностей на восемьсот миллионов, в Испанию еще весной 1944-го. От судьбы не уйдешь: труп Менделя нашли 17 июня 1945 года в сожженном автомобиле в тридцати километрах от Мадрида, на дороге в Бургос. То ли слишком сильный удар по голове не оглушил, как рассчитывали похитители, а убил Школьникова; то ли миллиардера хватил инфаркт на импровизиро-ванномцопросе; то ли, уколов его снотворным, ребята Пьеро ошиблись с дозировкой. Во всяком случае, команда Безумного с чувством выполненного долга вернулась на родину. Правда, в испанских газетах промелькнуло сообщение, что убийц задержала полиция. Но даже если и так, покровители из спецслужб быстро выменяли их у испанцев на каких-нибудь замешкавшихся во Франции франкистов.

Хотя брат Школьникова и опознал его тело, труп так обгорел, что, возможно, место выжиги, откупившегося от киллера и бежавшего в Латинскую Америку, занял в аду неизвестный бедолага. Во всяком случае, французское правосудие в гибель Менделя-Михаила не поверила:

8 мая 1950 года его заочно приговорят к смертной казни, конфискации имущества и выплате двухмиллиардного штрафа.

Тем же летом в марсельском баре «Багатель» некто Дегац окликнул Пьеро: «Я тебя знаю, ты работал на авеню Фош» (то есть в настоящем, немецком гестапо). Лутрель спокойно предложил выйти поговорить и расстрелял его во вращающихся дверях. Карьера спецагента пошла прахом.

Все дороги ведут на Пигаль: в кабаре «Ла рулотг» Безумный сколотил банду, прозванную за любовь к «ситроенам» «бандой на передних ведущих». Военное прошлое никто не ворошил: находясь по разные стороны баррикад, уголовники чтили свое братство и помогали друг другу. Теперь и гестаповцы, и партизаны снова стали самими собой — налетчиками.

Мамонт — экс-чемпион велосипедных гонок, настоящий Геркулес — в 1941 году делал грязную работу для комиссара Робера Блемана, истребителя немецких агентов в Марселе. Угодив в тюрьму за нападение на инкассаторов со смертельным исходом — это был исторический, самый первый налет в оккупированном Париже — Данос знал, что комиссар может его выручить. Но Блеман списал агента «на боевые»: Мамонт оскорбился, бежал из тюрьмы и подался в гестапо, оказывая попутно услуги Сопротивлению.

Гестаповцами были и Жюльен Ле Ни, и деловитый «Толстяк Жорж» Бушезейш, брезговавший насилием ради насилия, и храбрец Анри «Расписной итальяшка» Фе-фе, славившийся тем, что зловеще, чуть ли не сутками мог молчать, лишь с нехорошей улыбкой обводя друзей взглядом.

Юный тулузец Реймон Ноди был новичком в криминале. Пай-мальчик, ученик часовщика, ушел в партизаны, чтоб его не угнали в Германию. Он оказался прирожденным стрелком, диверсантом и, главное, человеком войны. Мирная жизнь ввергла его в черную меланхолию, от которой спас «Дерикур», высвистав на новую, криминальную войну. У Ноди была одна слабость: увидев «флика», он сразу стрелял. Рассудительный Мамонт считал, что это немного чересчур, но, в конце концов, у каждого свои недостатки.

Однажды дверь «Ла рулотг» распахнул скелет, похожий на Большого Жо: друзья уставились на него, как на выходца с того света. Аттиа в гестапо не прижился, перебежал в Сопротивление, но попался, его пытали. Друзья с трудом спасли его от смерти, убедив шефа гестапо Лафона отдать Жо немцам. В Маутхаузене он вел себя бесстрашно, спас многие жизни, за что получил орден. Но ноги сами привели его на Пигаль. Друзья по-своему посочувствовали: знали бы, как тебя будут мучить в лагере, сами бы тебя грохнули. Теперь банда была в сборе.

Утром 7 февраля 1946 года по авеню Пармантье ковылял жалкий старикашка — Пьеро. Поравнявшись с инкассаторами, выходившими из банка, он вытащил автомат. Ноди держал на мушке шофера, Фефе — дверь банка, Бушезейш — улицу, Аттиа страховал из засады. За минуту они взяли три миллиона. 11 февраля три бандита в военной униформе штурмовали грузовичок, перевозивший жалованье для американских солдат: эта акция принесла им еще восемь миллионов.

И понеслось. Налеты на банки, инкассаторов, почты. В неслыханном, задыхающемся ритме: 13 марта, 25 мая, 1 июня, 8 июня, 16 июля, 27 июля. И так на протяжении года! 1 августа Пьеро едва не удалось ограбление века: захват пятисот килограммов золота в банковском хранилище на улице Даро сорвался по чистой случайности. Мало того: на Лазурном Берегу Пьеро создал вторую банду, дебютировавшую 14 февраля и действовавшую в том же темпе. Оставив на парижском хозяйстве Аттиа, Пьеро на первых порах возглавил ее лично. Лишь изредка налетчики позволяли себе короткие каникулы в Провансе, где по вечерам играли в шары с жандармами.

Бешеная активность Пьеро вызвала ответный вал облав и обысков: нормальная криминальная жизнь оказалась на грани паралича. Прошел даже слух, что марсельские «крестные отцы» братья Герини «заказали» Пьеро.

Минимальный — по вине Пьеро, спьяну открывшего пальбу, — улов составил семьсот тысяч. Максимальный —

1 июля на почте в Ницце, куда Пьеро и Ноди вошли под видом маляров, — тридцать три миллиона. Все ускоряющийся ритм налетов и судьба выручки внятно не объяснены. Сколько бы ни тратили парни на машины, девок и еду, сколько бы ни пропивал и ни угощал посетителей баров Пьеро, как бы часто ни менял он пальто из верблюжьей шерсти и модные ботинки на многослойной подошве, все равно они никак не успели бы потратить шестьдесят семь миллионов девятьсот тысяч франков! Подозревают, что банда работала по заказу некоей партии, пополняя ее черную кассу. Какой партии? Да любой!

Пьеро, перекрасивший волосы в рыжий цвет, вел себя как романтик-самоубийца в белой горячке. Шлялся по ночным барам, швырялся деньгами, размахивал стволом, умыкнул, избил, но не изнасиловал, а просто выкинул из машины кинозвезду Мартин Кароль. А назавтра якобы прислал ей шикарный букет роз с извинениями. 14 июля, отстреливаясь, вырвался из засады в марсельском отеле и укрылся на хазе. Но вечером, зная, что округа оцеплена, отправился в людный бар: патриот, он курил только синие «Голуаз», а на хазе запасли лишь американские сигареты. Попав в облаву, бежал из участка, вырвав у полицейского автомат. Избавившись от оружия, изобразил невинного прохожего, организовал и направлял погоню за самим собой. А через два дня уже атаковал банковский фургон.