Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

После бани и легких закусок к спиртному у Домбы разыгрался нешуточный аппетит. Не дожидаясь, пока верный нукер Мараби загонит машину в гараж, он побрел на кухню – любимое место жены Алпату и незамужней старшей дочери Курсани.

– Накрывай на стол! – крикнул Домба прямо с порога кухни.

– Только о животе думаешь! – неласково встретила его жена. – Ты даже не знаешь, что случилось!

– Что? – удивился муж.

– Только что звонила Джансари, – Алпату от волнения тяжело говорит, все вздыхает, машет руками. – Боже мой! Боже мой!… Да что за напасть, нам эти Самбиевы?!

Теперь и Домба встревожился.

– Что случилось, говори!

– Понимаешь?! Этот подонок Арзо напал на нашего…

– Албаста? – вырвалось у Домбы.

– Да нет, на зятя – Арби…

– Давай поесть, – вмиг успокоился муж.

– Тебе даже дела нету! – вскричала Алпату. – А ты о дочери думаешь? Этот ублюдок огромным камнем попал прямо в грудь… Бедный!… Ты знаешь, доченька говорит, что грудная клетка Арби прямо плоская стала.

– Как твоя? – заглядывая в кастрюлю, проронил муж.

– Скотина! Распутник! Пьяница! Ты только о грудях и задницах думаешь, а судьба собственной дочери и жизнь единственного зятя тебя не интересует.

– Да этот зятек столько денег у меня выудил, что за его судьбу мне нечего волноваться.

– Только о деньгах думаешь? – волчицей набросилась теща за права зятя. – А как он нас любит! Просто родной! Как сын!

– По расходам – дороже двух сыновей, – констатировал факт Домба.

– Как тебе не стыдно?!… Разве можем мы не помочь нашей дочери?

– Я не против, – стал не на шутку огрызаться муж. – Просто совесть и меру знать надо… А тебе впору не только его, но и всех его братьев и сестер усыновить. По крайней мере – все они на моей шее. Я представляю, сколько у меня они выудили, да сколько ты им скрыто от меня даешь?! А Арзо сволочь, мазила несчастный.

– Ты совсем одурел к старости! – огорошилась Алпату.

– Перестаньте ругаться, – вступила в спор дочь. – Дада, в данном случае ты неправ. Сестра говорит, что у Арби вся грудь перевязана.

– Хорошо, что грудь, – с сарказмом выдавил Домба, – а то на живот бинтов бы не хватило… Год не прошел, как он женился на нашей дочери. Был – во, – вытянул вперед указательный палец, – простой старшина-участковый: тихий, послушный, подобострастный. А теперь он – во, – Домба развел руки, – лейтенант, инспектор ОБХСС. Теперь даже со мной надменен. Приедет на машине, развалится на диване, а вы вокруг бегаете… Даже при мне в сортир вальяжно заходит… Вконец освинячился. И ты его таким сделала, – уперся он шальным взглядом в жену. – Если хочешь знать, нам с Самбиевыми лучше дружить, чем враждовать. Только-только Албаст с ними наладил отношения, а этот осел, ваш зятек, что-то натворил.

– Да сволочи твои Самбиевы! – вновь пошла в атаку Алпату. – Всех их истребить надо!

– Не шумите, Мараби идет, – глянув в окно крикнула дочь Курсани.

– Вот тоже прихвостень! – на еще не вошедшего Мараби полились обвинения Алпату. – У нас жрет, а с Самбиевыми дружкуется.

– Ой! – воскликнула Курсани, – Арби и Джансари приехали!

Она бросилась к выходу, чуть не сбила с ног Мараби. Следом засеменила мать.

Домба и Мараби с неподдельным интересом наблюдали до боли знакомую, только на сей раз немую сцену объятий дорогих родственников. Несоразмерно брюхатая замужняя дочь яростно жестикулировала, воспроизводя ужас случившегося. Мать и сестра огорченно махали головами, искренне сопереживали. И только зять стоял важный с победоносным видом.

– Так, теперь мне придется есть в спальне, – о своем выразился Домба. – Хорошо, что не в ванной… Как-никак я на шестом месте в списке Алпату.

– Скоро на седьмое скатишься, – усмехнулся Мараби, глядя на живот Джансари.

– Да-а-а, – потянулся к плите Домба, – а ты знаешь, наш зятек с Арзо подрался?

– Когда? – встрепенулся Мараби.

– Видимо, сегодня… Знаю только, что твой дружок камнем ему в грудь въехал… Лучше бы чуть выше или хотя бы ниже.

– Я должен ехать в Ники-Хита! – вырвалось сразу у Мараби. – Можно я возьму машину? Утром буду здесь.

– А-э-э, – растерялся Домба. – Нет… Вдруг ночью машина понадобится.

– Так ведь машина Анасби в гараже стоит, зятя машина здесь паркуется, – пытался переубедить Докуева нукер.

– Это ведь чужие машины, – скрывая от Мараби лицо, полез в холодильник изголодавшийся Домба.

– Да засуньте вы их в одно место, – в сердцах крикнул Мараби, выскочил во двор и с ходу набросился на Майрбекова, – Что с Арзо?

Инспектор пренебрежительно оглядел с ног до головы нукера тестя, чинно ухмыльнулся:

– Я вспомнил, что он твой друг и не прибил…, но калекой он останется.

– Мразь, – рванулся Мараби, несколько ударов кулаками свалили зятя, женщины с отчаянным воплем повисли на руках и шее злодея, ногти впились в него. Рыча, Мараби раскидал женщин, нанес размашистый удар ногой по лежащему, сам от боли в ступне завыл и спешно заковылял к воротам. С двустволкой в руках выскочил на защиту зятя Домба, женщины со скорбью склонились над единственным, пусть даже небескорыстным почитателем их обаяния, запричитали в траурном порядке: здоровья и счастья – одному; проклятий – многим.

* * *

Грозненский особняк Докуевых светится всеми огнями. Из мощных динамиков на всю округу льются заморские ритмы.

– Убери этот барабанный вой! – надрываясь, умоляет Алпату незамужнюю дочь Курсани.

– Ничего ты не понимаешь, мама! – возмущается дочь, – таких записей в городе ни у кого нет.

– Я верю, что нет, такие деньги за эту ерунду вряд ли кто выложит, но у меня перепонки скоро лопнут. Пожалей хоть ребенка!… Выгляни в окно, неужели никто не приехал?

– Никого нет, – огорченно отвечает Курсани. После выхода замуж младшей сестры Джансари она безраздельно властвует «внешним наблюдением» из многочисленных окон. «Алые паруса» еще не появлялись (просто река Сунжа далековата), а так зрелые и не очень почитатели музыкальных вкусов Курсани имеются. И не беда, что в основном темой общения через окошко является музыка. Безусловным фактом, как отмечает Курсани, является явное духовное сближение и весьма вероятная перспектива совместного уединенного прослушивания мелодии, с постепенной неотвратимой трансформацией любви…

– Ой! – воскликнула Курсани, – отец и Саид приехали.

– Ха-ха-ха! – смеется Джансари. – Этот новый шофер отца – явный