Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

– Жаль, что меня не окружают такие люди, как вы, капитан, те, кто изрекает только простые и разумные вещи. Вы славно послужили мне, и я благодарен вам. Я помню все, и то, как вы помогли мне в тот день, когда я, истекая кровью, полз по улицам Матрассила - тогда я был ранен в памятной мерзкой переделке при Косгатте, и сейчас я опять ранен, гораздо более жестоко. Вы истинный патриот.

– Сударь, я патриот моей родины, Димариама, куда теперь собираюсь вернуться, чтобы поселиться там в тиши и покое. Это плавание - мое последнее. Мое дело, ледяную торговлю, продолжит мой сын, который, я уверен, выкажет вам и… гм… бывшей королеве не меньшую преданность, чем старался выказать я. Солнца припекают все жарче, ваше величество, возможно, дворцу понадобится больше льда?

– Капитан, вы наш спаситель и заслужили награду за свой труд. Сейчас я почти нищ, от скритины, погрязшей в скаредности и дрязгах, ждать нечего, но я хочу вас наградить - что вы хотите в награду за свою преданность?

Мунтрас переступил с ноги на ногу.

– Сударь, я служил вам не ради награды - я просто был горд и рад вам угодить - да я того и не стою, но уж коли зашел такой разговор, могу я предложить вам мену? Держа курс к Матрассилу, я, вдруг проникшись состраданием, спас из реки фагора, обреченного погромщиками, участниками крестового похода, на гибель. Сейчас двурогий совершенно оправился от пребывания в воде, часто оканчивающегося для его сородичей печально, и собирается приискать кров вдали от Кахчаззерха, где его род подвергают преследованиям и гонениям. Я готов преподнести вам этого сталлуна в качестве раба, если вы согласитесь отдать мне вашего узника, кем бы он ни был, демоном или чем-то другим. Согласны вы на такой обмен?

– Можешь забрать себе этого выродка, если хочешь. Забирай его и уводи скорей с глаз моих долой вместе с его колдовской побрякушкой. А взамен, капитан, я не приму от тебя ничего. Я буду перед тобой в долгу, если ты возьмешь на себя труд вывезти это за пределы моего королевства.

– Тогда я сейчас же забираю его с собой. В обмен, ваше величество, я пришлю вам моего фагора в знак того, что в будущем мой сын сможет предлагать во дворец свой товар на тех же свободных условиях, как раньше я. Он хороший парень, мой Див, хотя, сударь, и не превосходит пока что своего отца, к сожалению.

Так Билли Сяо Пин перешел в распоряжение ледяного капитана. На следующий день легкий ветерок рассеял поднимающийся от реки туман, а вслед за туманом рассеялась и тоска короля. Сдержав обещание, он отправился в скритину, перед которой выступил с речью.

По мнению многоглазого существа, покашливающего и с интересом взирающего на Орла с жестких церковных скамей, король сегодняшний разительно отличался от короля давешнего. Коротко, но недвусмысленно отметив нечистую роль советника СарториИрвраша, однозначно виновного в упадке государства на сегодняшний день, и не останавливаясь на этом, король ЯндолАнганол решил исповедаться.

– Господа парламентарии, когда я восходил на престол Борлиена, вы клялись мне в верности. Дела нашего любезного сердцу королевства не всегда шли лучшим образом, что я, конечно, не отрицаю и никогда не отрицал. Любой король, каким бы всемогущим он ни был, как бы ни радел за своих подданных, не может решительно изменить существование своего народа - я говорю так, потому что почувствовал и понял это совсем недавно. Я не способен отменить одним указом засуху или запретить солнцам проливать свет на наши земли, измученные жарой.

Душе моей нет покоя, поскольку на ней лежит грех преступления. Подстрекаемый советником, я согласился на расправу с мирдопоклонниками. Я каюсь в этом перед вами и прошу у вас прощения. Но помыслы мои и в тот ужасный миг были чисты, - убийством я надеялся принести мир и согласие в королевство, предотвратить дальнейший раскол. Я отказался от своей королевы, и, оставив ее, оставил также похоть и все помыслы о личном благе. Мой новый брак, с принцессой Симодой Тал из королевского дома Олдорандо, будет чисто династическим - и целомудренным, целомудренным, клянусь вам. Я не притронусь к моей будущей жене - разве только наследника ради. Я отлично понимаю нелепость разницы наших возрастов и то, что это брак совершенно неравный, и тем более прошу понять меня. Отныне я собираюсь целиком и полностью посвятить себя делам своей страны, ее благополучию. Это я обещаю вам - и клянусь в верности и покорности, но в обмен, господа, хочу услышать от вас то же самое.

Говорил король с трудом, в горле его словно стоял ком, в глазах копились слезы. Слушатели сидели в полном молчании, неотрывно глядя на своего монарха, восседающего перед ними на золоченом троне на возвышении в скритине. Мало кто сочувствовал ему; большая часть депутатов злорадствовала и уже прикидывала, какую выгоду можно будет извлечь из внезапной перемены настроения и ослабления решительности монарха.

У Гелликонии не было спутников, однако приливы имели место. По мере приближения Фреира к планете ее водяная оболочка переживала рост приливной силы на шестьдесят процентов относительно периода, когда хозяин небес находился в апоастре, иначе говоря, был удален на семь с лишним тысяч астрономических единиц.

Поселившись в своем новом доме, королева МирдемИнггала стала часто гулять в одиночестве по берегу моря. На время прогулок мысли, мучительно гнетущие ее в другое время, улетучивались и приходил покой. Берег моря представлялся ей как бы ничейной, переходной полосой между царством моря и царством суши. Берег напоминал ей матрассильский тускло освещенный садик, пребывающий где-то между ночью и днем, теперь, к сожалению, бесконечно далекий. О борьбе, ведущейся у ее ног, непрерывной, без надежды на окончательную победу, без трепета поражения, она не задумывалась и имела о ней лишь весьма смутное представление. Глядя вдаль на горизонт, она день за днем гадала, удалось ли ледяному капитану выполнить ее просьбу и доставить адресату, генералу на далекой войне, заветное письмо.

Ее одежды были по преимуществу бледно-желтыми. Цвет этот как-то незаметно пришел вместе с одиночеством. В прошлой жизни ее любимым цветом был красный, но с известных пор красное она больше не носила. По ее мнению, красный цвет не вязался с Гравабагалиненом и его полным призраков прошлым. Свистящий шелест морского прибоя, с ее точки зрения, требовал желтого.

Выкупавшись, королева оставляла Татро играть на пляже, а сама отправлялась на одинокую прогулку вдоль верхней линии прилива. Фрейлина, испытывая досадливую неловкость от причуд королевы, осторожно следовала за своей госпожой в некотором отдалении. На песке тут и там торчали пучки жесткой травы. Иногда пучки травы росли густо, образуя подобие лужаек-островков. Стоило отойти от пляжа на десяток шагов в глубь суши, как растительность заметно менялась. Первыми появлялись мелкие белые стойкие маргаритки с покрытыми жесткой кожицей стеблями. Дальше попадались небольшие приземистые растения с мясистыми, ленточными, почти как у водорослей, листьями. Названия этих растений МирдемИнггала не знала, но собирать их любила, и очень. Вслед за неизвестными приземистыми растениями появлялись другие, с темными листьями, уже почти деревца. Коренастые деревца задыхались между жесткой травой и песком, сбивались в рощицы, словно надеясь сообща выжить там, где условия были более приемлемыми, и, разрастаясь кустиками, блестели листвой на солнце.