Судьба протягивает руку - Владимир Валентинович Меньшов

довольствоваться впечатлениями очевидцев; помню, допытывался у Митты, как принимали наше кино за границей – его пригласили на Берлинский фестиваль членом жюри.

Саша описал реакцию зарубежного зрителя сухо: «Ты знаешь, принимали неплохо». Митта вообще человек удивительный. Подход к кино у него, скорее, математический, но прагматичность и расчёт остаются за кадром, а на экране – искренность и вдохновение. В жизни он человек бесхитростный: помню, когда распространились слухи о результатах голосования Американской киноакадемии, он подошёл ко мне с вопросом: «Это правда, что ты получил „Оскар“?» Я говорю: «Вроде да, мне так сказали…». И вижу по глазам, как пошёл в его голове анализ расстановки шахматных фигур на доске и вероятных ходов: так, если этому дали «Оскар», значит, Госпремии СССР нам за «Экипаж» не видать, надо на другую премию выдвигаться.

В Берлине мы не были удостоены наград, но именно там «Москву…» заметили американцы, да и вообще картиной заинтересовались прокатчики, в том числе из капстран, фильм купили около ста государств – неслыханный успех. Широкий прокат советского фильма в зарубежных кинотеатрах был редкостью, и хотя продавали нас по дешёвке (кажется, максимальная цена – 50 000 долларов), для Совэкспортфильма такой приток валюты считался огромным достижением.

Спустя какое-то время я получил приз американских прокатчиков – результат был обеспечен не столько общими сборами (незначительными для Америки), а соотношением прибыли и вложенных средств: компания-прокатчик, рискнувшая купить советский фильм за пятьдесят тысяч долларов, заработала три миллиона.

На мировые премьеры меня не пускали, видимо, объясняя принимающей стороне, что режиссёр чрезвычайно занят. А когда уже стали возникать совсем неловкие ситуации, за границу начали посылать Веру – так она объездила несколько десятков столиц, появляясь на обложках иностранных журналов и раздавая интервью. Куда-то ездила одна, в какие-то страны с Муравьёвой или Баталовым, а я всё пытался навести справки, почему меня не пускают. Поразительно: в иностранной прессе о фильме отзывались восторженно, называли визитной карточкой СССР, но режиссёр, этот фильм создавший, не мог представлять страну за границей.

Я пытался выяснить причину, но на мои вопросы только пожимали плечами. Пошёл к директору «Мосфильма», а Николай Трофимович Сизов говорит что-то невнятное: «Ты знаешь, не время обсуждать этот вопрос, пока картина на слуху…» Пошёл к Филиппу Тимофеевичу Ермашу, начальнику Госкино, надеясь, что хотя бы он разъяснит, всё-таки человек в ранге министра. Ответ такой: «Не стоит тебе вообще поднимать эту тему…»

Да что за чёрт! И тут новость: оказывается, картина выдвинута на «Оскар». Узнал я об этом, что называется, из газет – случайно попалась на глаза заметка. Я совершенно не был осведомлён о деталях выдвижения, думаю, этот вопрос обсуждался если не в ЦК, то, по крайней мере, в секретариате Союза кинематографистов, и, скорее всего, при выборе руководствовались тем, что Брежневу очень понравилось наше кино, как будто он даже пересматривал его три раза подряд, хотя, думаю, Леонид Ильич и внимания бы не обратил, если бы на «Оскар» выдвинули другую картину.

Позже в прессе мелькнула информация, что «Москва слезам не верит» вошла в номинацию. Но мы в Союзе толком даже не знали, как устроена американская система, не интересовались ею, что, в принципе, объяснимо и по большому счёту правильно. «Оскар» – чужой праздник. Призы Американской киноакадемии – это, по сути, аналог премирования на нашем Всесоюзном кинофестивале. Что-то подобное есть и в других странах, но только американцам удалось сделать свой внутрикорпоративный конкурс событием мирового масштаба.

Я до этого даже не интересовался, кто от нашей страны выдвигался, кто номинировался, кто получал американскую премию, разве что запомнил журнальную фотографию Люси Савельевой 1968 года с «Оскаром» в руках. Бондарчук тогда в США не поехал, потому что снимал в это время кино, и отправили исполнительницу роли Наташи Ростовой.

Зато со времён перестройки Россия стала остро переживать, получит Ди Каприо премию за лучшую мужскую роль или нет. Даже пари заключают, делают ставки, и ажиотаж этот выглядит странно, а порой унизительно: да зачем он вам нужен, этот американский «Оскар» – осколок чужой жизни? Казалось бы, живите своей, не поддавайтесь на манипуляции, на изощрённую рекламу, так ведь нет: сидят до утра у телевизора, смотрят прямую трансляцию, ощущая себя причастными к чему-то великому.

И тут я получаю письмо из Америки, которое пришло по адресу «Мосфильма». Текст на иностранном, поэтому пришлось быстро искать кого-то со знанием английского. Выясняется: меня с супругой приглашают на церемонию вручения 30 марта 1981 года, но приехать надо заранее, 27-го. Потому что там будет какой-то ланч для номинантов, а в последующие дни другие важные мероприятия. В конце письма приписка: дорога за ваш счёт, – что усугубляло моё и так незавидное положение невыездного.

Я стал наводить справки, а что же это такое – «Оскар», и выяснил, что до меня в номинацию «Лучший фильм на иностранном языке», кроме «Войны и мира» Бондарчука, попадали «Братья Карамазовы» Пырьева, «Чайковский» Таланкина, «А зори здесь тихие» и «Белый Бим Чёрное ухо» Ростоцкого. То есть опыт поездок на церемонию в Лос-Анджелес у наших кинематографистов был, дошли до меня какие-то обрывки чужих впечатлений о яркой церемонии, и я решил пойти к Ермашу, сообщить о приглашении из Америки. Пришёл как ни в чём не бывало, можно сказать, по бытовому вопросу – поинтересоваться, могут ли нам оплатить дорогу в Америку, потому что никаких соображений, где взять деньги, у меня не имелось.

Филипп Тимофеевич нашёл прекрасный выход из положения, не стал в очередной раз придумывать версии, искать обоснования моего невыездного статуса, он просто насмешливо поинтересовался:

– А ты знаешь, кто там ещё кроме тебя в списке претендентов?

– Нет, – сказал я.

И Ермаш огласил список: Иштван Сабо, Акира Куросава, Франсуа Трюффо, Карлос Саура…

Расчёт оказался верным: я устыдился. Мыслимо ли трепыхаться, да ещё и денег на поездку у государства просить, когда результат предрешён: в списке претендентов – классики мирового кинематографа.

И я ушёл от Ермаша, подбадривая себя, что и номинация – серьёзный успех, который поможет прокатчикам вернуть деньги, привлечёт внимание критики и в итоге пойдёт на пользу картине.

И вот 30 марта я пытаюсь поймать «Голос Америки», но ничего у меня не выходит – шумы и шорохи вместо новостей. Спускаюсь в машину, включаю приёмник, ищу на коротких волнах зарубежные радиостанции, слышу еле-еле обрывки фраз, точно разобрать не получается, но общее настроение улавливаю – в Америке что-то случилось. Лёг спать и только утром прочитал в газете, что совершено покушение на Рейгана, и в знак солидарности с президентом Американская киноакадемия на день перенесла церемонию.

31-го я уже не стал ловить «Голос Америки»: разница во времени с Лос-Анджелесом всё равно 11 часов. Лёг спокойно спать, понимая, что новости из США будут только завтра утром, впрочем, не могу сказать, что меня будоражили мысли о распределении наград: тщетность надежд была очевидна, хотя, разумеется, было любопытно, кто же всё-таки получит «Оскар» – великий японец, знаменитый француз, талантливый венгр?

И вот – 1 апреля. Я проснулся и, собравшись, поехал в Союз кинематографистов, уже и не помню с какой целью. Иду себе по коридору, слышу кто-то вслед: «Ой, а вот и наш „Оскар“ пришёл». Оборачиваюсь, реагируя на шуточку, смотрю – знакомая. Спрашиваю:

– Ну что, кому дали?

– А ты не знаешь? Тебе.

Я киваю понимающе – 1 апреля, и двигаюсь как ни в чём не бывало дальше, но опять по пути кто-то мне про «Оскар» говорит, и, продолжая натянуто улыбаться, я иду по своим делам, а когда уже вернулся домой, звонит по телефону Вера из театра: «Слушай, ко мне тут пришли корреспонденты, говорят будто мы получили „Оскар“…»

Но толком ничего не известно, и эта история по-прежнему напоминает розыгрыш. А потом – звонок из Госкино, просят прийти, и я уже начинаю понимать зачем. Еду в Госкино, захожу в кабинет главного редактора Даля Орлова, а там уже сидит радостный Сизов:

– Ну что, мы тебя поздравляем!

– И вы считаете это нормально, что режиссёр не смог получить приз? – говорю я раздражённо. – Красиво, что меня не пустили в Америку?

– Ну ладно, ладно, – начал успокаивать Николай Трофимович, взяв примирительный тон.

Гораздо позже я узнал из опубликованных воспоминаний Олега Янковского любопытную историю. Он оказался на Берлинском фестивале в компании наших кинематографистов, и как раз в это время в Америке должно было проходить вручение «Оскара». Наши решили посмотреть по телику прямую трансляцию – хорошая возможность увидеть знаменитую церемонию и убедиться, что Меньшов пролетает фанерой над Парижем. Собрались у кого-то в номере вокруг телевизора – Янковский, Гурченко, Абдрашитов, Михалков, ещё кто-то из киношников. И тут – немыслимое – ведущий объявляет: победитель в номинации «Лучший