Колодец пророков - Юрий Козлов

– Согласен, это трагедия, если мы хотим улучшить мир, желаем людям добра. А если нет? С какой стати тогда бесам мешать? Наоборот, они должны нам помогать.

– Самое удивительное, сынок, – внимательно посмотрел на Илларионова генерал Толстой, – что для бесов, в сущности, не имеет значения, хорошего мы хотим или плохого. Суть их воздействия на мир отнюдь не в том, что они мешают хорошему и способствуют плохому. Природа бесов, сынок, заключается в том, что они одновременно предпринимают все возможное и невозможное, чтобы помочь довести до конца любое – не важно, хорошее или плохое – это понятия относительные, меняющиеся во времени и пространстве, – задуманное дело, и одновременно делают все мыслимое и немыслимое, чтобы помешать довести его до конца. Природа бесов, сынок, заключается в циничном истреблении логики, естественных причинно-следственных связей, доведения сущего до абсурда, бессмыслицы, ликвидации общепринятой границы между понятиями и, в первую очередь, правдой и ложью, порядочностью и бесчестьем, добром и злом. Бесы, сынок, никогда не стремятся однозначно к плохому или однозначно к хорошему. Они всегда стремятся к чему-то третьему, что вне нашего понимания. Бесы, сынок, существа иного мира. Да, принято считать, что они засланы к нам из преисподней, но я думаю, сынок, речь идет не о погублении человеческого мира как такового, а о некоей трансформации того, что принято называть душой. Может статься, сынок, homo sapiens как вид изжил себя и ему пришла пора измениться!

– Стало быть, они непобедимы? – спросил Илларионов.

– Я бы не стал этого утверждать, – вдруг выключил радио генерал Толстой, – но победить их можно только их собственным оружием.

Для Илларионова не являлось секретом, что существуют люди, для которых, в свою очередь, не является секретом будущее. Они провидят его настолько легко и естественно – живут в будущем? – что те, кому судьбой назначено жить в настоящем, вполне могут уловить смутное отражение будущего, наблюдая за этими людьми, как за некими подобиями зеркал, где изображение возникает и исчезает моментально, неожиданно и из ничего.

Примерно с этой же целью древнеримские авгуры наблюдали за полетами по небу – другому зеркалу будущего – небесных птиц. А иногда – ловили небесных птиц и уже предсказывали будущее по их теплым дымящимся внутренностям. Илларионов в свое время изучал орнитофутурологию – так назывался этот предмет. В основе учения авгуров лежало научно обоснованное и экспериментально доказанное египетским фараоном (бывшим жрецом птицеголового бога Гора) Нехо утверждение, что, безостановочно летая по небу, любая птица фактически по несколько раз на дню «проваливается» в «прорехи», «карманы», «окна» между настоящим и будущим. Оказавшись в будущем, птица каким-то образом запоминает местоположение «прорехи», «кармана», «окна» – Нехо свидетельствовал, что для птиц они выглядят как яркие оранжевые пятна – и стремится вернуться в свое время. В так называемом Папирусе Гора Нехо подробно описал собственное (под руководством Гора) превращение в сокола, полет в будущее и обратно. По всей видимости, Гор «пробросил» Нехо в XX век, потому что на месте стоящего посреди пустыни святилища Гора Нехо увидел ровный Нил (Суэцкий канал), огромных белых крокодилов со спинами, как у дикобразов, и трепещущими на иглах цветами (корабли с флагами на мачтах).

Простые птицы, если верить авгурам, как правило, залетали в будущее не столь отдаленное. Добыча птицы-путешественницы была делом довольно сложным. Специальные наблюдатели держали (каждый определенное число) кружащихся в небе птиц в поле зрения. Важно было не пропустить момент исчезновения птицы во временном «кармане», равно как и момент ее возвращения. Затем обученный стрелок «срезал» птицу легчайшей стрелой, но обязательно так, чтобы она легла на мраморный стол гаруспика еще живой. По содержимому желудка вернувшейся из будущего птицы уже другие жрецы-гаруспики определяли виды на урожай (полон или пуст желудок), вероятность ведения в этом месте военных действий (редкая птица отказывала себе в удовольствии поклевать мертвечину), возможность грядущих наводнений и прочих стихийных бедствий.

Лекции по орнитофутурологии читал сухой, седой, как птичье перо, армянин с пронзительными птичьими черными глазами и длинным птичьим же носом-клювом. Он рассуждал о птичьих делах, как если бы сам был в прошлой жизни пострадавшей от гаруспиков птицей. По его мнению, внезапные необъяснимые появления в неожиданных местах отродясь не водившихся там птиц были вызваны смещениями в небесах оранжевых пятен, в результате чего птицы возвращались не в свое время и не в свое место. Так, к примеру, бразильскими таможенниками в 1947 году прямо над крышей склада конфискованных товаров был расстрелян… птеродактиль, определенно вознамерившийся спикировать на машину, перевозящую скот. Знаменитый фильм Хичкока армянин-орнитофутуролог считал пророческим.

Илларионову запомнились его слова, что если обычным людям – тем же авгурам и гаруспикам – сходят с рук проделки с бессловесно и не по своей воле узнающими будущее птицами, то знающим будущее людям определенно не сходят. Эти люди как бы (естественно, совершенно об этом не думая) мстят за растерзанных на мраморных столах птиц, совершая нечто подобное с другими людьми.

«Человека, знающего будущее, – доходчиво объяснил армянин, – следует избегать уже хотя бы потому что, как свидетельствует «Критика чистой магии» – а нам нет причин ей не верить, – человек, знающий будущее, входит в доверительные отношения с человеком, желающим узнать будущее, только в том случае, если он по своим каналам уже получил информацию, что век спрашивающего ущербен. Чем меньше осталось жить его визави, тем охотнее рассказывает он ему о будущем, тем большее число тайн открывает».

Существовало предположение (весьма похожее на истину), что открывающий будущее забирает в виде гонорара жизнь человека, которому он это будущее открывает.

«Если хотите, чтобы смерть пришла за вами в назначенное время и ни мгновением раньше, – посоветовал похожий на птицу армянин, – избегайте людей, знающих будущее. Они склюют ваш земной срок как крупу. Заведенный порядок таков: знание будущего оплачивается непрожитым».

Илларионову иногда казалось, что ему Господь отмерил два срока, насыпал два мешка крупы, столько ему приходилось общаться с людьми, знающими будущее. Логично было предположить, что он сам стал как они. Но Илларионов не тешил себя иллюзиями.

Он не знал будущего.

Но хотел знать, не жалея (если, конечно, оно еще у него оставалось) непрожитого.

Илларионов подумал, что мысль генерала Толстого об относительности денег в настоящем и еще большей их относительности в будущем косвенно подтвердил глава миссии мормонов в России господин Джонсон-Джонсон.

– Кажется, я задержал вам выплату премии, Андрей Терентьевич? – вдруг рассеянно поинтересовался он, когда Илларионов, обсудив очередные, возникшие в связи с продолжением работы над Библией как гиперроманом для Интернета, вопросы, покидал строгий, как молельный дом, со струганой мебелью и выскобленными до желтой белизны полами кабинет Джонсона-Джонсона.